Бич Божий

Его колчан был пуст, он давно израсходовал стрелы. Скилла был весь в крови, как, впрочем, и я: уж не знаю, была ли это его кровь или кровь убитых противников. Год тяжёлых разочарований и обид не прошёл для него даром. В его глазах пылал тёмный огонь. Без сомнения, ни он, ни я не могли предрешить исход этой гигантской битвы, но, наверное, сумели бы взять под контроль наши судьбы. Он пустил коня рысью, и тот подмял и отшвырнул в сторону раненого легионера.

Римлянин споткнулся, и другому гунну хватило времени, чтобы расправиться с ним. Затем Скилла приблизился ко мне, наши лошади заржали и привстали на дыбы. Я метнул в гунна копьё, промахнулся и вновь потянулся к ножнам. Мы достали мечи и приготовились к схватке, стараясь не упускать один другого из виду, пока наши измученные кони разворачивались и храпели. Я желал убить Скиллу не меньше, чем он меня! Если бы не он, я бы давно убежал с Иланой! Разумеется, нам бы не удалось скрыться, война настигла бы нас в любом уголке Европы, если бы Аттила добрался туда со своим волшебным мечом. Неужели Скиллу привело в ярость то, что наши жизни так тесно переплетены? Судьба поистине необъяснима.

Я устал не только от затянувшейся тяжелейшей битвы, но и от всех событий минувшего года. Однако Скилле не терпелось вступить в поединок. Он подъехал, полный энергии, словно и не участвовал в сражении. Я ощутил, как слабею под его ударами. Я почти выбился из сил. По моей кольчуге текли струи пота. Мне хотелось, чтобы Скилла ошибся, но он сражался безупречно. А я сделал немало ошибок, пожалуй, даже слишком много, и когда наконец нанёс ему удар, моё лезвие согнулось от его ответного выпада, а рукоять разбилась пополам.

На мгновение я оцепенел и бессмысленно окинул взглядом своё оружие. Гунн опять размахнулся, сдавленно прокричал победное «ура!» и едва не обезглавил меня, но в последнюю секунду я откинул голову назад, прикоснувшись затылком к лошадиному хвосту. Затем я в отчаянии перекувырнулся в седле и упал на искалеченных и умирающих воинов. Придя в себя, я стал искать оружие и прополз между лошадью и ногами какого-то солдата, слыша стоны раненых и проклятия Скиллы, направившего на меня своего бешеного коня.

Я нашёл топор: его мёртвый владелец всё ещё сжимал рукоятку. Мне пришлось напрячься, чтобы высвободить её, поскольку пальцы убитого уже похолодели. Затем я встал на колени и заметался из стороны в сторону. На меня чуть не наступило копыто гуннского коня, но я ударил жеребца по передней ноге. Скилла резко дёрнулся в седле, подхлестнул коня и отпрянул, не сводя с меня глаз, но время от времени озираясь по сторонам, опасаясь, что кто-нибудь из римлян подкрадётся к нему сзади. Я выпрямился и поднял топор, собираясь вышибить его из седла, совсем как на импровизированной арене в Хунугури. А после убить соперника, разделаться с ним раз и навсегда, и наконец пробраться в лагерь Аттилы. Я обезумел от отчаяния и переутомления. Мне хотелось только освободить Илану и бежать с ней из этого ада куда глаза глядят, забыв об этом безумии. Однако Скилла был настороже и, по-видимому, тоже помнил о том, первом поединке. Я заметил, как он с сожалением ощупал свой колчан, в котором не осталось ни одной стрелы. Около нас, на земле, конечно, валялись сотни стрел — среди них были и сломанные, и целые. Я мрачно ждал, когда он станет подбирать их, а я в этот момент брошусь на его лошадь и убью её.

До меня не сразу дошло, что на поле с неслыханной за время этой битвы мощью затрубили рога. Мелодия была столь величественной и благородной, что я мысленно связал её со сказаниями об ангелах, спустившихся с неба, и об Иисусе в Иерихоне. Что же могло случиться? Я не видел ничего, кроме сражавшихся воинов и густых клубов пыли. На западе уже начал меркнуть свет. Долгий день завершался вечерними сумерками. Скилла пришпорил коня, найдя брешь в рядах противника, и, обернувшись, на ходу выпустил стрелу из лука.

Я бросился к нему с поднятым топором.

В чистом поле я бы, наверное, смог смертельно ранить его коня, но в этом хаосе я сразу споткнулся о труп и не сумел широко размахнуться, а лошадь оказалась далеко впереди. Скилла держал в руках три стрелы и прилаживал одну из них к тетиве лука. Мне некуда было скрыться, я остался без щита, а гунн находился слишком близко.

В такой ситуации я даже не надеялся увернуться от его стрел. Я чувствовал себя побеждённым и лишь сожалел о своём участии в этом многотысячном побоище. Если бы мне удалось его избежать, если бы я только...

Скилла натянул тетиву и напрягся, твёрдо зная, что убьёт меня.

И тут на нас внезапно, напоминая лавину, хлынула волна гуннов. Она разбилась, врезавшись в бок коня Скиллы, и подобранные им стрелы разлетелись в разные стороны. Гуннские воины неслись нестройными рядами, в беспорядке, их глаза злобно сверкали, а голоса охрипли от выкриков, хотя они по-прежнему предупреждали соратников, собирая их и уводя за собой. Волна быстро схлынула, гунны поскакали к лагерю. Скилла беспомощно выругался и был подхвачен этим потоком бежавших в панике варваров.