БИЧ-Рыба (сборник)

В Иркутск ехали. В купе три мужика и дама. Веселая. Не подумайте ничего дурного, просто характер открытый. Фифу из себя не строит. Разговор поддержать может. Даже водки с нами выпила. Геолог по специальности. Свойский человек. А мы, естественно, хвосты распустили. Столичный специалист с нами присутствовал. Соловьем заливался. Образованностью удивить норовил. Черчилля вспомнил, будто бы на вопрос, как в России живут, англичанин этот изрек: «А в России воруют». Я и раньше замечал, что почти все жирные любят на Черчилля ссылаться – вроде как дают понять, что если жирный, значит, обязательно умный. А между прочим, фраза эта про наше воровство задолго до их Черчилля сказана. И совсем не англичанином, а кем-то из русских. Анатолий Степанович называл этого деятеля, но я не запомнил. Да и какая разница – кто. Ее любой мог сказать, у кого глаза на месте.

А как в России не воровать? Я не про начальство. У них, на верхотуре, свои правила и законы. Иногда кажется, что они там соревнуются, кто больше народного добра присвоит. Я про нормальных людей говорю.

Воруют, потому что купить негде. Бывает, конечно, и не на что, но в этом случае и подождать можно, подкопить или занять. Да что я вам объясняю, сами понимаете, не глупее меня.

Я немного о другом.

Работал я на Дальнем Востоке. Завод наш какую-то часть продукции отправлял в Японию, а японцы рассчитывались магнитофонами, одежонкой и кафелем. Для кого-то это безделушки, а для советского человека – желанный дефицит. По-латыни два алтына, а по-русски шесть копеек.

В одной бригаде со мной слесарил Гришка Ступак. Удобный напарник: руки росли откуда следует, голова соображала и компанию всегда готов поддержать. Чуть ли не до тридцати пяти лет за поселковую команду в футбол играл. И опять же, не слабо. Сам видел, как он метров с двадцати в девятку засадил. Такой мяч и Яшин бы не взял. Начальство ценило, мужики уважали, бабенки заигрывали. Но он вроде как примерным семьянином числился. По крайней мере, о доме не забывал. Японский магнитофон одним из первых получил. А когда душевые ремонтировали, потихонечку и кафеля натаскал. Щели в заборе на любом заводе имеются, да и проходная не очень строгая была, не колбасу, поди, производили. А кафель этот возле цеха года два лежал, бери кому не лень. От завода не убыло, а ему приятно. Японский все-таки получше нашего и для глаза, и для гордости. Ванную отделал на загляденье. Я не видел, но представляю картинку. Мужик-то, я уже говорил, рукастый.

И где-то в это же время цеховой механик на повышение пошел. Кадровики вспомнили, что Ступак не только в футбол хорошо играет, но и техникум в юные годы закончил. Назначили на должность механика. Был Гриня, стал Григорий Петрович. В общем-то ничего удивительного: производство знает, голова на месте, водкой не увлекается. Соперников тоже не нашлось. Место не слишком завидное. Прибавка в зарплате мизерная, а беготни больше, чем на футбольном поле.

Не выпрашивал, сами предложили. Бьют – беги, дают – бери. И все-таки когда Гриша спецовку на костюмчик сменил, некоторым показалось, что у мужика голова от радости закружилась. Не без этого, конечно, однако терпимо. Доводилось видеть позорища и смешнее, и страшнее. Бывали случаи, когда человек не только спецовку менял, но и все, что под ней, словно ему и кровь заменили, и душу вынули.

Начальники у нас всегда хреновые, но не надо забывать, что и работяги не ангелы. Механик скажет, чтобы к обеду отремонтировали, а слесарь до конца смены волынит, да еще и на другой день норовит оставить. Тот ему выговорит, а этот в ответ ухмыляется: да брось ты, мол, сознательного из себя корчить, забыл, что ли, как вместе сачковали. Нестриженый ноготь в мясо растет. Гриша терпел, терпел – и в спешном порядке начал гайки закручивать. А в этом деле азартность до добра не доведет. Там, где надо было просто отматерить, он премии лишил. Или отправил человека отсыпаться после пьянки – ну и заставил бы его потом сверхурочно отрабатывать, до седьмого пота мог бы загнать, а он с горячей руки прогул записал. Ну и так далее.

Короче, нажил врагов. И кто-то из обиженных возьми да стукани, что у механика Григория Петровича Ступака ванная ворованным кафелем отделана. Сигнал поступил – обязаны реагировать. Пришли с проверкой. Глянули. Красотища!

Рисунок затейливый, плиточки сияют свежестью, аккуратно подогнаны одна к другой, швы ровненькие…

Он, к слову сказать, и на работе халтуры не позволял, а в собственной квартире почему бы не постараться.

Чужая красота умеет зависть разбудить. А зависть у людей, наделенных властью, острее, чем у рядовых граждан.

Вопрос «Где взял?» можно было и не задавать.

Взять, кроме как на родном заводе, было негде.

Но они спросили.

И Грише пришлось признаваться.

Однако чистосердечное признание, скорее всего, не помогло. Три года мужику влепили.

Ни за что, можно сказать. На ровном месте срок заработал.