Билет до Луны

Та картина куда-то запропастилась при переезде в новый дом. Рассказал я о ней как-то своей жене. А она в ответ поведала корейскую сказку про монаха-тигра.

Сказка-притча

Заблудился в горах путник. Узкая тропинка вывела его к красивому высокому дому, спрятанному за двенадцатью воротами. Плачущая красавица рассказала, как стала женой горного монаха. Когда-то ее отец, богатый и знатный человек, отказал в сватовстве бедняку монаху. Разгневанный монах убил и отца, и семерых братьев.

«И тебя убьет, коли не уйдешь. Уходи, прошу тебя, незнакомец!» — упрашивала девушка.

Но путник остался и убил того монаха. Решили они похоронить его, смотрят — а вместо человека перед ними на камнях распростерт огромный рыжий тигр.

Красавица попросила спасителя остаться с нею, по завету ей нужно было охранять отцовскую могилу еще три года. Но путник ушел, а она осталась одна. Когда закрылись двенадцатые ворота, девушка свела счеты с жизнью.

Путник, чье имя было Осанн, стал бесстрашным и мудрым полководцем, не знавшим поражений. Но однажды он проиграл сражение: на поднятый меч опустился желтый платок, а Осанн не смог сдвинуться с места и рухнул без сознания. Открыв глаза, он увидел ту самую оставленную им девушку. Стал он просить прощения за свою бессердечность, но девушка пропала.

Снова повторил тот путь в горах Осанн. Нашел он в доме красавицу, спящую вечным сном. Выглядела она так, словно вчера прилегла. Похоронил он ее рядом с отцом.

Вновь бой. И вновь неудача. Но появился знакомый желтый платок и лег на меч врага. Битва была выиграна. Каждый год после этого Осанн ездил благодарить девушку.

Какие сомнения съели мою семью на долгих шестнадцать лет? Почему никто из них не пришел ко мне ни разу? Впрочем, я убил в себе тигра давно. Мне неинтересно, что произошло в роддоме.

О чем говорили мы тогда на нашей первой семейной встрече? За столом вели беседу о летних планах, о моем поступлении в колледж. Бабушка сказала, что через недельку возьмет меня в деревню. Мне тогда показалось, что моему появлению обрадовалась только младшая сестра. Разговоров о том, как я жил, никто не начинал. Пока взрослые накрывали на стол, сестра повела меня смотреть семейные фотографии. Ей не терпелось познакомить меня сразу со всей многочисленной родней. Толстый альбом в парадном кожаном чехле. Свои несколько фотографий, сделанных в детдоме, я хранил в целлофановом пакете. Их было мало, и ни одна из них по-настоящему мне не нравилась. Подумалось тогда, что толстый альбом со множеством фотографий — это еще одно подтверждение того, что в жизни есть счастье. Счастье — это в том числе и фотографироваться с близкими. Когда видишь себя на фотографиях в солидном альбоме, то кажется, что ты уже прожил длинную жизнь. О чем могли рассказать мои фотографии? Они больше молчали, чем говорили. Лизе в год нашей встречи исполнилось девять лет. Почетное место в альбоме было выделено фотографии, на которой красивый сверток с розовой лентой торжественно выносят к отцу и бабушке. Счастливые лица. А я? Как было со мной? Улыбался кто-нибудь мне, маленькому свертку в казенных застиранных пеленках? Наверное, нет. Но это уже не важно. Мой первый лепет услышал какой-нибудь пластмассовый болванчик или резиновая зверушка, слышавшие, наверное, десятки таких первых «агу».

— Смотри, это я маленькая. А здесь я иду в школу. А это моя, то есть наша, сестра. Вот она у бабушки. Оля вообще выросла у нее. У бабушки Нади здорово. В деревне есть лошади. Вот смотри — это Цыган. Соседский конь. Мы носили ему яблоки. Он только с виду грозный, а так добрый и хитрый. Оля умеет ездить на лошадях, а я нет. А ты умеешь?

— Не умею.

Я думаю о том, что у меня нет фотографий, где меня провожают в первый класс с огромным букетом.

Мы пришли в школу стайкой взъерошенных воробьев, прыгающих на одном месте и готовых упорхнуть в случае опасности. У нас не было опознавательных атрибутов первоклашек: ни улыбающихся родителей, бабушек-дедушек, ни ярких букетов. В одинаковых инкубаторских портфелях было все такое же одинаковое. Как у всех. Так положено. В школе я учился неплохо. Единственная пятерка по рисованию среди стандартных четверок. Тройки по математике и химии. Учителя требовали от нас знаний для видимости, чтобы мы не сильно портили общую успеваемость.

Мой друг Вовка обожал историю и химию. Двоечник по русскому, он тем не менее здорово писал сочинения. С жуткими орфографическими ошибками и уморительным содержанием, сочинения Вовы были гвоздем урока литературы. У Вовки была интересная особенность в написании сочинений. Он ухитрялся подогнать тему под ту, которая его интересует. Совсем как в анекдоте про студента: вот если бы у рыбы была шерсть, то у нее водились бы блохи.