Билет в Зазеркалье

И она, пятидесятилетняя тетка, попалась на этот дешевый трюк. Ну ладно, на тот момент ей было всего лишь сорок девять.

Видимо, это все и объясняет.

Инна хмыкнула, а Геннадий, уверившись, что ей лучше, отошел в сторону.

— Понимаю, не по-джентльменски, но я ведь не джентльмен. Ты это сама прекрасно знаешь.

О да, как это точно: Геныч — не джентльмен. Скорее, хитрый бывалый пират, наподобие Джона Сильвера из «Острова сокровищ», который сейчас с тобой любезничает, а мгновение спустя, когда ты повернешься к нему спиной, без малейших сантиментов раскроит тебе череп металлическим наконечником своего костыля.

Муж заявил:

— Ну я же не зверь. И не жмот. Заберу то, что является активами холдинга. А остальное оставлю тебе. Извини, но ты получаешь драгоценностей на миллион с лишним, полмиллиона евро плюс отличную квартиру. Квартиру, кстати, сама можешь выбрать, я оплачу. Ну, и мелочовка наподобие дизайнерских шмоток и, так и быть, автомобиля.

«И автомобиль!»

Инне вспомнилась ставшая нарицательной фраза-завывание ведущего «Поля чудес».

— И Женечке специнтернат или куда ты его там послать намерена — оплачу. Десять тысяч евро в год. И мы квиты!

В дверь постучали, на пороге возник один из людей Геныча.

— Простите, что прерываю, Геннадий Эдуардович…

— Все в порядке. Мы закончили. Вижу, что вертолет уже прибыл. Пойдем!

И, не оборачиваясь, произнес с порога:

— Ну, вот и все. Извини, если что не так. Но теперь наши пути расходятся. Мои адвокаты с тобой в самое ближайшее время свяжутся. Можешь остаться, осмотреться, выбрать еще что-либо из обстановки. Если Инна согласится, то получишь. Мне пора к ней. Пока. Желаю тебе счастливой новой жизни!

И вышел.

«Если Инна согласится…»

Если бы Геныч ударил ее в лицо со всего размаху, было бы не так больно и обидно.

«Желаю тебе счастливой новой жизни».

Жизни, в которой она не будет бедной голодающей матерью-одиночкой.

А всего лишь женщиной, некогда весьма состоятельной, у которой отбирали то, что принадлежало ей по праву.

«Мы квиты».

Инна смотрела на парадный портрет супруга. А потом перевела взгляд в сторону.

Медленно встав, Инна двинулась к письменному столу, обогнула его и подошла к бронированной двери комнаты-сейфа, которую муж в пылу своих признаний то ли забыл, то ли не счел нужным закрывать.

Он же сам предложил ей осмотреться. Выбрать что-либо из обстановки.

Инна вошла в комнату-сейф и вернулась мгновением позже с двуствольным ружьем.

Что же, она сделала свой выбор!

Как недальновидно со стороны Геныча, что он брал ее на охоту и научил стрелять из ружья.

Ой, как недальновидно.

Вставив два патрона, которые извлекла из коробки, стоявшей там же, в комнате-сейфе, Инна защелкнула ствол и, облокотив его на плечо (в желтом вечернем платье это выглядело наверняка оригинально), вышла из кабинета.

Она слышала голос мужа, доносившийся с первого этажа.

Подойдя к перилам, Инна посмотрела, что происходило внизу. А затем, сбросив туфли, сбежала по лестнице вниз.

Мрамор ступеней приятно холодил босые ступни. Оказавшись в холле, Инна увидела распахнутую входную дверь и нескольких людей мужа, куривших на крыльце.

В самом же холле никого не было.

Инна, сняв с плеча ружье, погладила его.

Нет, она не сошла с ума — просто Геныч должен заплатить за то, что сделал с ней.

И со своим сыном.

Боковая дверь раскрылась, оттуда появился официант в ливрее, тащивший поднос с фужерами. Увидев Инну, он сначала непонимающе уставился на нее.

Инна, направив в него ствол, произнесла:

— Бум!

Выронив поднос, официант скрылся в обратном направлении, и звук от падения множества бокалов привлек внимание стоявших на крыльце людей Геннадия.

Промедление смерти подобно.

Да, смерти — ведь она намеревалась прямо сейчас убить мужа. Или отстрелить ему то самое ценное, что позволило ему стать отцом второго сына, будет более изящной месть?

Тогда и контроль над миллиардным холдингом уже не сумеет компенсировать тяжести утраты.

А что, это мысль…

Еще не решив, убьет ли она Геныча или всего лишь превратит его в евнуха (а нельзя сделать сначала одно, а потом другое?), Инна ударом ноги — благо, что фасон платья позволял — распахнула дверь в бальный зал.

— …стал три с небольшим часа назад отцом прелестного сына!

Раздались аплодисменты, заглушившие стук двери — гости били в ладоши, узнав от Геныча, что его Инна разродилась сыном.

Жаль, что малыш потеряет отца в тот же день, когда появился на свет. Но зачем малышу такой отец?

Верно, незачем.

Кто-то, повернувшись, заметил Инну с ружьем, и с лица гостя тотчас сползла подобострастная улыбка.

Гость отвалил в сторону, а Инна, чувствуя себя, словно в трансе, направлялась прямиком к мужу. Геннадий же, не замечая ее, продолжал что-то радостно вещать о весе и росте сына.

Своего сына. Своего единственного сына.

Как же ей это надоело!