Бимен

Так я убил брата. И хоть он и остался жив, в деревне он больше не появлялся. Что-то мне подсказывает, что отец не привозил его из-за меня. Денис теперь был для меня мертв. И как все мертвецы, он меня никогда больше не беспокоил.

16. Оружие

Бартеломью остановился, и посмотрел на пчеловода. У того был слегка отрешенный испуганный взгляд. Старик успокаивающе похлопал его по плечу:

— Пытаешься вспомнить, не обижал ли меня чем-нибудь? И стоит ли тебе беспокоиться за свою жизнь?

— Да. Что-то в этом роде.

— А теперь, мой юный друг подходим к той части рассказа, которая поможет тебе понять смысл вчерашнего разговора. Помнишь, я сказал, что когда-то искал СВОЕ оружие. Но дело не только в нем. Дело в том, для чего оно тебе нужно, и кто твой враг?

Не смотря на то, что пистолет из деревни я с собой не привез, жизнь от этого не закончилась. Она неумолимо тянула меня через новый год, к весенним каникулам. Появлялись новые увлечения, новые знакомые, и новые мечты. Кстати, теперь мечты трансформировались, я и больше не был жестоким героем, убивающим всех подряд. Они основывались на умении играть на гитаре. Чтобы приблизить фантазию к реальности, я даже купил ее. Она была подержанная, но вполне игроспособная. Я ходил и приставал ко всем подряд с просьбой написать какую-нибудь дворовую песню с аккордами. К лету у меня был целый арсенал жалостливых, и пошлых песенок. Ассортимент дополнялся матерными частушками. То есть к лету я был полностью готов. По моему мнению, деревенские девчонки должны визжать от радости, как только я ударю по струнам. Выйду такой из дома вечером, подойду к шумной деревенской компании, и как начну играть. Прямо, как Элвис Пресли. А может даже и лучше, чем он.

Мечта так и осталась мечтой. Нет, более или менее удовлетворительно играть я научился, только применить это так и не вышло. Потому, что гитара осталась дома, а еще потому, что меня взяли на работу. На настоящую работу. С самого начала лета, и до конца августа я уезжал из дома рано утром, и возвращался поздно вечером. Мы обслуживали машину по производству травяной муки. Все, что от нас требовалось, это дождаться оператора, который ее включит, и крепко удерживать мешки, когда мука начинала сыпаться в них. Устройство было старым, и часто ломалось. В такие моменты, мы скучая бродили по территории, или садились куда-нибудь на солнышко, и пересказывали друг другу всякие фильмы. В один из таких перерывов, блуждая по заброшенному слесарному корпусу, я набрел на точильный станок. Старый, высокий, с мощным чугунным корпусом. Он был серый не только от пыли, но и от выгоревшей краски. Однако, кнопка включения блестела как новая, и словно звала меня к себе.

Я подошел к станку, и без всякой задней мысли нажал на нее. Раздалось низкое гудение, а потом, каменные круги начали вращаться, медленно набирая обороты. Звук, который издавал станок во время работы, проникал вибрацией в каждую косточку моего скелета. Зубы начали мелко стучать, и я в страхе быстро нажал на красную кнопку с надписью «стоп». Вибрация сменилась низким рокотом. Круги останавливались. От испытанного шока тряслись руки, и пересохло во рту. Я решил покинуть помещение с наводящим ужас станком, и уже развернулся к выходу, но на одном из верстаков заметил напильник. Было такое же ощущение, как семь лет назад, когда в сарае у бабушки я нашел цыганскую иглу. Я взял напильник, и смахнул с него прилипшую пыль. Только теперь он не был для меня напильником. У меня в руке лежало оружие. Нужно было его немного доработать. Как сказал один великий скульптор, убрать все лишнее. Все, что мешает увидеть красивый клинок в этом ржавом напильнике.

В последующую неделю я поговорил со слесарем, работавшем в соседнем помещении, и выяснил, что станок вполне исправен, и иногда на нем точат необходимые для ремонта запчасти. Так же я спросил разрешения поточить бабушкины кухонные ножи. В этой просьбе мне не смогли отказать. Так у меня появилась своя лаборатория. Все свободное от работы время я проводил здесь. Поначалу это были несколько минут в день. Дольше выдерживать вибрацию станка я не мог. Но через месяц организм приобрел определенный иммунитет, и я уже не обращал на нее внимания.

Напильник изменялся, но не спеша. Мне не хватало опыта, и определенных знаний. И все же день за днем, он становился все сильнее, и сильнее похожим на настоящее оружие. Он приобретал аристократическую утонченность, и хищную форму. Форму клыка хищника. Я не спешил, контролируя каждое движение, каждый шаг, наслаждаясь минутами, проведенными в лаборатории. Здесь моя душа отдыхала. Даже не отдыхала, она вылетала из груди, и парила под старым потолком, пока станок рычал, а искры сыпались мне под ноги.