Бинди

команда пытаются меня оттащить. Вождь образовавшейся шайки кричит на меня, просит, чтобы я угомонился.

- Все нормально, я справлюсь! – тяжело дыша, не разрешает вмешиваться

взбунтовавшемуся персоналу больницы. – Ты слышишь меня? – говорит он мне

громко, эмоционально. – Дейл, наши адвокаты займутся разводом, я обещаю!

Посмотри на меня, посмотри! Не только этого мудака привлекут к уголовной

ответственности, но и его отца и ее отца. Посмотри на меня, Дейл! – рычит Лукас, хватаясь сильнее за мои плечи. – Все будет хорошо. С ней все относительно

хорошо...

Лукас обрывает свою пылкую речь, поскольку я, выдохшись, замираю.

Смотрю перед собой – подоконник из светло-кремового частично превратился в

красный. Кровь. Так много крови. Голова, будто в тумане. То ли Марк, то ли

Алистер зовет медсестру для оказания мне помощи.

Я смотрю на тыльную сторону правой ладони – все костяшки напрочь

перебиты, кожа стерта, виднеются кости… Не знаю, зачем касаюсь этой рукой

своего лица, тем самым, размазывая кровь по щеке.

Идиот…

12

ГЛАВА

{Дейл}

Каран доедает овощной салат с добавлением специй и кунжута. Жаль, что

спиртное можно распивать только в номере, я бы не отказался от двойной порции

виски со льдом. Каран смотрит в свою тарелку, уплетая, по-видимому, вкусное

блюдо. А я смотрю в сторону, наблюдаю за другими посетителями ресторана и

поглядываю в окно, расположенное впереди, через два столика от нашего.

Бессонная ночь, полная раздумий, напоминает о себе все чаще. Я только и делаю, что протираю глаза. Мне становится как-то неудобно перед своим спутником.

Наш с Алистером гид прекрасный воспитанный человек, и он не станет бросаться

замечаниями в мою сторону. Однако я сам не удовлетворен участью давить зевки

– один за другим.

- Тебе нужно успокоиться, – говорит безмятежным голосом Каран, подозвав к себе

официанта.

Индийский парнишка почти что подбегает к нам в ту же секунду. Приятель

заказывает чайник масала-чая.*1* Когда официант отправляется на кухню, а его

помощник принимается убирать наш стол, Каран поворачивается ко мне и

произносит с широкой улыбкой:

- Все дело в индийской воде, Дейл, – он поднимает руку немного вверх и двигает

пальцами, что характерно для всех местных, когда разговор идет о чем-то

хорошем или приятном. – Нигде в мире не приготовят наши напитки так, как на

их родине. Вот вы, англичане, пьете чай с молоком. Я согласен, – положив одну

ладонь на колено, а другую – на сердце, гид выпячивает подбородок, – этот рецепт

по праву принадлежит вам, а мы его у вас позаимствовали. – В следующее

мгновение он вновь сладостно улыбается, точно ребенок. – Но, согласись же, друг, что у нас он получается вкуснее. А знаешь, в чем секрет? В индийской воде, в

индийском молоке, – Каран загибает пальцы, – в индийской душе…

На последних словах он рассмеялся и без особой силы двинул мне рукой по

плечу. Откинувшись потом на стуле, приятель поправил сначала чалму на голове, а затем покрутил обручальное кольцо на безымянном пальце. Я слабо ему

улыбнулся, чтобы тот не обижался на меня. Я, правда, внимательно его слушал.

Он помогает мне немного забыться, а мне именно это сейчас и нужно. У Карана, как и у других здешних людей, есть во взгляде искренность и некая бескорыстная

доброта, непонятная западному человеку.

- Ладно, брат, – он хлопает своей ладонью по моей, – извини, что я такой

разговорчивый. Просто хочу помочь.

- У тебя получается.

- Правда?

- Угу. Мне как-то легче не думать о том, сколько всего нам еще предстоит.

Каран снова касается своей чалмы. Наверное, потому что нервничает. Не

знает, как меня поддержать. Это заметно по его бегающим глазам.

- Их брак точно расторгнут?

Я со стопроцентной уверенностью киваю головой.

- Это даже не обсуждается. Возможно, того урода выпустят, дадут условный срок.

У него ведь папа – миллионер. Но у Майи есть все законные основания, чтобы

уйти от мужа. И даже общественность встанет на ее сторону.

Каран сглатывает губы в трубочку. Я играюсь с запонками.

- Черт! Мы ведь идем вперед! Прогресс… Почему так происходит?

Я пожимаю плечами, а у самого сердце саднит. Болит ужасно. И я никак с

этой болью справиться не могу.

- Я не знаю. Не знаю.

- По телефону ты мне сказал, что отец Майи – соучастник преступления. Верно?

То есть, он признался, что он и отец его зятя, можно сказать, были заодно? Я

лично не знаком с господином Диредди, но наслышан о его принципиальности и

жесткости. Выходит, он потребует у господина Уардаса долг? Теперь их семье

точно пришел конец. Знаешь, а со стороны казалось – идиллия!

Я свожу брови вместе. Вздохнув, глотаю горечь в горле. Горечь от

воспоминаний и того, с каким почему-то уважением Каран отзывается о богатых

выродках Нью-Дели.

- Почему ты их так называешь?