Бинди

могу избавиться от мысли, что наша дружба дала трещину. Может, совсем

маленькую и невидимую, но делать вид, что ее вовсе нет, не получится.

Я собирался бросить его бизнес. Но я хотел уйти ради любви, а не по другим

причинам. Все в мире, в конце концов, сводится к чувствам, лишающим рассудка.

Разве повод у меня был не достаточно основательным?

Каран, отпивая заказанную им масалу, отгоняет от меня беспокоящие

мысли.

- О чем же ты так сосредоточенно думаешь? – он говорит, тихо и добродушно

посмеиваясь.

Недопонимание между ним и мной рассеялось.

- Я переписывался с Лукасом и вспомнил, что хотел оставить его фабрику еще

перед тем, как Майя попала в больницу, – положив локти на стол, подпираю

сложенными ладонями подбородок. – Какая-то у вас волшебная страна, – слегка

прикрыл глаза и сумрачно улыбнулся, – в первый раз прилетел в Индию –

влюбился, во второй – встретил ее снова, и вся жизнь опять кувырком пошла.

Каран адресует мне меланхоличную усмешку и опускает взгляд на свой

стаканчик с масала-чаем. Ему, видимо, нечего на это сказать. Вообще-то, сегодня, когда я рассказал ему все обо мне и Майе, он был удивлен и не сильно рад.

Индийская девушка, европейский мужчина… Ясно, что ему не претит мысль, что я

хочу быть с женщиной, разделяющей его веру, религию, традиции, взгляды на

жизнь. Он, в общем, так и сказал в начале вечера:

- У меня такое чувство, будто из моего дома британец – человек со свободными

нравами – уводит сестру. Хотя, ты знаешь, у меня нет сестры.

Я не воспринял это как оскорбление, но будет враньем сказать, что мне

было радостно слышать такое от старого товарища. В принципе, было бы по-

идиотски ожидать от него другой реакции. Думаю, он отреагировал относительно

бесконфликтно, поскольку представляет, в каком аду находилась Майя все это

время. И все же это не значит, что Каран собирается прыгать до потолка и

танцевать, имея в виду мои намерения, касательно Майи Диредди.

Ненавижу Джея за то, что она носит его фамилию. Растолковать мои

чувства сейчас нелегко, но я и ее ненавижу. За это. За то, что ее фамилия – не

Мёрфи. За то, что она принадлежит не мне. Эта ненависть негромкая, слабая, кратковременная. Иногда она возникает, поглощая маленькую часть моего

сердца, а потом отступает обратно.

Словно рождение и смерть волны в океане.

У столика рядом еще пять минут назад сидели двое мужчин, говорящих на

прекрасном английском, но я расслышал австралийский акцент. Они, наверное, не просто посетители ресторана, но и гости «Лилы». Однако они уже освободили

места, и их только что заняла молодая супружеская пара. Скорее всего, это так.

Индийцы. У него аккуратная прическа, длинная широкая рубаха с

разнообразными узорами и узкие черные брюки под ней. А она так красива, что

сложно оторвать взгляд. Длинные черные волосы рассыпаны по плечам, на одно

из которых накинут конец бордово-фиолетового сари, украшенного золотом и

стразами. В центр объемных серег в виде ракушек помещена драгоценная черная

жемчужина. Эта девушка так красива, грациозна, юна. И напомнила мне о Майе.

Я должен идти.

Я хочу быть с ней.

****

Лукас вымотан. На его плечи свалилось еще больше проблем. Прошедший

день изрядно его помотал. Сидя рядом со мной в коридоре больницы, он смотрит

прямо перед собой, в пустую стену напротив. Я вторю ему, положив на колени

локти и скрестив ладони. Изредка я поглядываю на него, хочу выразить

благодарность за то, что пришел сюда, хотя не должен был. Знаю, что он сделал

это, чтобы поддержать меня. Лукас мог бы отдыхать в отеле, подобно Алистеру и

Маркусу. Но приехал в клинику, узнав, что я здесь.

- Спасибо за то, что не оставил Майю, – вместо целого вороха слов, я произношу

то, что считаю более верным. – Я… очень тебе благодарен за это… правда.

Он продолжает избегать моего взгляда, но искривляет уголок губ и

посылает мне добрую усмешку.

- Не за что.

- Нет, серьезно. Я не ожидал, что ты дашь ей своего адвоката. Лукас, я все

возмещу! Я хочу сам его оплатить, ладно?

Он, наконец, поворачивает свое лицо в мою сторону. Его левая рука

поднимается и, ложась на мое плечо, слегка его сдавливает.

- Не говори глупостей. Ты же мне, как брат.

В следующую минуту он обнимает меня и хлопает дружески по спине. Я

всегда чувствовал его поддержку и никогда не переставал считать другом. Просто

в определенный момент ему были непонятны мои действия. И холод, проскочивший между нами, сменился прежним теплом.

- Я знаю, – смотрю на него, – но это принципиально.

- Ты же понимаешь, – Блэнкеншип взмахивает ладонью, – что даже, если Майя

решит уехать из Дели или из Индии вообще, адвокату придется остаться и

защищать ее интересы дальше? Я имею в виду, семья вряд ли возьмется платить