Биография Бога. Все, что человечество успело узнать

Просвещение создало Бога «пугающей симметрии», подобного Тигру, отдаленного от мира «в небесах или глубинах». [787] Богу Ньютона нужно пройти кеносис, возвратиться на Землю, умереть (символически) в лице Иисуса [788] и стать одним из людей. [789]

...

Само представление о вселенной, работающей как часы, действовало как утешительное противоядие от страшных сказок Французской революции.

В 1812 году молодой аристократ-вольнодумец Перси Биши Шелли (1792—1822) был исключен из Оксфордского университета за написание атеистического трактата, однако в его брошюре «Необходимость атеизма» доказывалось лишь, что Бог не есть обязательное следствие материального мира. Шелли не хотел полностью отказываться от божественного. Как и у его старшего современника Уильяма Вордсворта (1770—1850), у него было сильное ощущение «Духа», «Незримой Силы», действующей в природе и присутствующей во всех ее формах. [790] В отличие от просветителей, романтики не были отрицательно настроены по отношению к загадочному и неопределимому. Природа – это не предмет, который надлежит испытывать и которым належит управлять. К ней подобает подходить с благоговением как к источнику откровения. Материальный мир не только не инертен: он наполнен духовной силой, которая может назидать и вести нас.

У Вордсворта еще с детства было ощущение «Духа», разлитого в природе. Он не называл его «Богом», поскольку этот Дух сильно отличался от Бога естествоиспытателей и теологов. Это нечто другое:

…Я ощущаю

Присутствие, палящее восторгом,

Высоких мыслей, благостное чувство

Чего-то, проникающего вглубь,

Чье обиталище – лучи заката,

И океан, и животворный воздух,

И небо синее, и ум людской —

Движение и дух, что направляет

Все мыслящее, все предметы мыслей,

И все пронизывает… [791]

Неизменно точный в формулировках, Вордсворт говорит просто: «Что-то». Он не дает этому присутствию имени, поскольку оно не вписывается ни в одну известную категорию. Оно ничуть не похоже на выхолощенного Бога ученых, удалившегося от природы, но сильно напоминает ту имманентную силу Бытия, которую древние ощущали в себе, в животных, растениях, камнях и деревьях.

Поэты-романтики возродили духовность, угасшую в научный век. Они снова ощутили нуминозную мистерию природы, когда стали подходить к ней иначе, чем ученые. Вордсворт прекрасно понимал, что «наш разум в суете напрасной» искажает лик природы, «разъяв на части мир прекрасный». [792] В отличие от ученых и рационалистов, поэт не ищет овладеть природой, но обрести «созерцание и покой», научить сердце «вниманию и пониманью». [793] Тогда он сможет постигать молчаливые уроки ручьев, гор и рощ, – таких, какие в его детстве были в Озерном крае. [794] Став взрослыми, Вордсворт и Шелли отчасти утратили чувство это живого присутствия. В них уменьшилась способность воспринимать. Однако, прилежно развивая в себе способность к созерцанию, Вордсворт вернул себе дар видения, чем-то напоминающий способности йогов и мистиков. Он писал:

Иным я, высшим даром им обязан,

Блаженным состояньем, при котором

Все тяготы, все тайны и загадки,

Все горькое, томительное бремя

Всего непознаваемого мира

Облегчено покоем безмятежным,

Когда благие чувства нас ведут,

Пока телесное дыханье наше

И даже крови ток у нас в сосудах

Едва ль не прекратится – тело спит,

И мы становимся живой душой,

А взором, успокоенным по воле

Гармонии и радости глубокой,

Проникнем в суть вещей. [795]

Как и некоторых просветителей, Вордсворта интересовала деятельность человеческого ума. Он понимал, что восприятие внешнего мира сильно воздействует на наш ум, но усматривал здесь двусторонний процесс. Внешний мир затрагивает наши умственные процессы, но человеческая психика не только воспринимает, но и творит, «действуя в союзе с вещами, которые наблюдает». [796]