Биография Бога. Все, что человечество успело узнать

После Второй мировой войны философы и теологи пытались понять, что делать с идеей Бога: как спасти ее от буквализма, делающего ее неправдоподобной? По ходу дела они обращались к мыслителям прошедших веков, а также корректировали свои взгляды. Скажем, поздний Витгенштейн уже не считал, что язык должен лишь излагать факты: он соглашался, что слова также содержат повеления и обещания, выражают эмоции. Отказавшись от мысли найти один-единственный метод постижения истины, он пришел к мнению, что существует бесчисленное множество социальных дискурсов. Каждый из них имеет смысл, но лишь в своем контексте. Поэтому глубоко ошибочно «доказывать религиозную веру, подобно тому как доказываются научные положения»: [947] богословский язык действует «на совершенно ином уровне». [948] Позитивисты и атеисты, применяющие к религии нормы научной рациональности и здравого смысла, – а также теологи, пытавшиеся доказать бытие Божье, – нанесли «огромный вред», [949] ибо воспринимали Бога как внешний факт (идея для Витгенштейна невозможная). Витгенштейн говорит: «Если бы я считал Бога кем-то вроде себя, только могущественнее, я бы считал своим долгом игнорировать его». [950] Религиозный язык носит символический характер; при буквальном понимании он «отвратителен», но в качестве символа способен явить трансцендентную реальность, как, скажем, и рассказы Толстого. Подобные шедевры искусства не доказывают каких-либо постулатов, но неким образом создают реальность, которую описывают. Однако, поскольку трансцендентная реальность неизреченна, «чудесна за пределами слов», [951] мы никогда не познаем Бога, разговаривая о нем. «Необходимо изменить поведение», «пытаться быть полезным людям», отказаться от эгоизма. [952] Витгенштейн верил: если бы ему удалось хоть на день склониться всем существом «в смирении перед прахом», Бог, так сказать, посетил бы его. [953]

Немецкий философ Мартин Хайдеггер не разделял концепцию личностного Бога, созданную Новым временем, но считал высшей реальностью Бытие ( нем . Sein). Эта реальность не является одной из сущностей, да и вообще не имеет отношения к какой-либо известной нам реальности: она полностью иная, и к ней уместнее применить слово Ничто. Впрочем, парадоксальным образом, Бытие есть Сущее ( seiender ), причем более целостное, чем любая частная сущность. Несмотря на его полную трансцендентность, мы можем частично его постигнуть, хотя и не через агрессивный напор научного исследования. Вместо этого необходимо культивировать «первичное мышление», вдумчивое и восприимчивое отношение, характеризуемое молчанием. Это не логический процесс, да и вообще не то, что мы делаем : скорее, то, что происходит внутри нас, – своего рода откровение. Бытие не есть факт, который можно усвоить раз и навсегда, но понимание, которое выстраивается со временем, мало-помалу. Мы снова и снова должны погружаться в это состояние ума, подобно тому, как историк снова и снова проецирует себя на ту или иную историческую личность или эпоху.

...

Мы никогда не познаем Бога, разговаривая о нем.

По мнению Хайдеггера, теологи сделали Бога одной из сущностей, а богословие – позитивной наукой. Поэтому в своих ранних работах Хайдеггер призывает систематически избавляться от веры в такого «Бога», дабы заново обрести чувство Бытия. Бог философов (типичная выдумка Нового времени) – все равно что мертвый: молиться ему невозможно. То было время великого истощения: технологическое владычество над планетой привело к появлению нигилизма, предсказанного Ницше, поскольку заставило нас забыть о Бытии. Однако поздний Хайдеггер, скорее, радовался, что концепция Бога стала неправдоподобной. Люди осознают пустоту в самом средоточии своей жизни. Практикуя медитативное «мышление», мы можем ощутить то, что Хайдеггер называет «возвращением святого». Следует взращивать первичное ожидание, в котором Бытие, так сказать, «говорит» с нами напрямую. [954]