Биография Бога. Все, что человечество успело узнать

Мы уже не можем легко говорить о Боге. Нас немедленно спросят: «А он существует?» И сам факт подобного вопроса означает, что символы Божественного утратили смысл. Бог, о котором идет речь, стал одним из бесконечных объектов в пространстве и времени, которые могут существовать или не существовать. А разве это Бог? [962]

Бог не может быть объектом познания, подобно окружающим нас людям и объектам. Чтобы видеть за конечным символом – Реальность, за богом – Бога, лежащего вне теизма, требуется мужество. Свою книгу «Мужество быть» философ заканчивает следующими парадоксальными словами:

...

Мужество быть коренится в том Боге, Который является тогда, когда в тревоге сомнения исчезает Бог. [963]

Тиллих часто называл Бога основой бытия. Как и в случае с Атманом в Упанишадах, который идентичен Брахману и одновременно является глубинной сердцевиной индивидуального «я», «Бог» фундаментален для нашего существования. Поэтому, вопреки атеистам XIX века, чувство участия в Боге не отчуждает нас от природы и мира, но возвращает нас к себе. Подобно Бультману, Тиллих не связывал переживание Бытия с особым экстазом: оно неразрывно с другим нашим чувственным и интеллектуальным опытом. Нельзя сказать: «Сейчас я переживаю «духовный» опыт». Осознание Бога не имеет какого-то особого имени, но лежит в основе таких наших обычных эмоций, как мужество, надежда и отчаяние. А еще Тиллих применял к Богу выражение ultimate concern («высшая тревога/озабоченность»): как и Бультман, он был убежден, что когда мы храним верность – подчас ценой собственной жизни – подлинной истине, любви, красоте, справедливости и состраданию, мы соприкасаемся с божественным.

На католическую мысль середины ХХ века оказал огромное влияние иезуитский философ Карл Ранер (1904—1984), ученик Хайдеггера. Он не относился к теологии как к набору догм, слепо передающихся от поколения к поколению. Эти учения должны быть сопряжены с реальной жизнью, с тем, что люди знают и чувствуют. Бог познается не путем решения доктринальных ребусов, не путем рациональных выкладок или заумных метафизических рассуждений, а через внутренний опыт. У Ранера мы находим вариацию того, что Будда называл «внимательностью». Осмысливая мир, мы постоянно выходим за пределы себя. Тем самым, каждый акт постижения и каждый акт любви есть опыт трансцендентный, поскольку убивает эгоизм. В своем повседневном опыте мы постоянно соприкасаемся с тем, что выводит нас за пределы себя. Следовательно, трансцендентность неотъемлема от человеческой жизни.

Ранер подчеркивал значение тайны: трансцендентное не есть нечто отдельное и добавочное к обычному существованию. Когда мы познаем и любим другие существа в этом мире, мы выходим за пределы себя. Когда мы пытаемся выбраться за рамки тех или иных частных сущностей, мы делаем шаг к тому, что лежит вне слов, понятий и категорий. Эта тайна, не поддающаяся описаниям, и есть Бог. Религиозные доктрины не дают ей объяснений и определений, а носят лишь образный характер. Доктрина артикулирует наше чувство неизъяснимого, дает нам осознать его. Догматическое утверждение есть «лишь средство выразить сущность, отсылающую за пределы себя и всего мыслимого». [964]

...

Когда мы пытаемся выбраться за рамки тех или иных частных сущностей, мы делаем шаг к тому, что лежит вне слов, понятий и категорий. Эта тайна, не поддающаяся описаниям, и есть Бог.