Биография отца Бешеного

— А может, сразу на четвертый? — Я скорчил хитрую рожицу.

— Не зарывайся, Доценко… — Маргарита Сергеевна погрозила пальчиком…

Короче говоря, прошло еще месяца четыре, а я уже сдал все экзамены по программе, догнав выпускников текущего года. У некоторых из них еще оставались хвосты, и на своем семинаре Маргарита Сергеевна принялась их стыдить и как пример привела меня. Вот, мол, всего полгода назад пришел на факультет Виктор Доценко из болгарского института — хвосты были даже за первый курс, — так он уже все досдал и даже перегнал вас: ему остались только госэкзамены и диплом. И заключила свою речь так:

— Доценко промелькнул на нашем факультете «как мимолетное видение»!..

В июне 1971 года мне выдали диплом ВГИКа с квалификацией «экономист кинематографии и телевидения».

К этому времени я всерьез, до фанатизма увлекся кинематографом, причем не как актер, а работник режиссерской группы… Снимаясь в массовках и эпизодах в Москве, и даже в большой роли в Софии, я относился к этому как к развлечению, за которое еще и платят. Тогда я еще не понимал, что уже «серьезно болен» болезнью под названием «кино». Но когда я закончил ВГИК, работая во время учебы на съемках разных фильмов, причем в любой должности, я ощутил, что все больше и больше увязаю в «мохнатых лапах» кинематографа.

В мире кино бытует такая поговорка: «Стоит протянуть в кино мизинец, оно из тебя вытащит весь скелет!»

Можно привести тысячи примеров, когда кино безжалостно отвергало даже талантливых людей, но я ни разу не слышал, чтобы кто-то по собственной воле отказался от работы кино…

Почему так притягивает кино? Что это за феномен? Мне кажется, я ответил себе на этот вопрос. Главное, сначала понять, что такое кино. На мой взгляд, КИНО — ЭТО ОДУХОТВОРЕННОЕ ВИДЕНИЕ МЫСЛИ И ОБРАЗОВ!..

Мне посчастливилось поработать с таким режиссером, как С. А. Герасимов, в фильме «Журналист», где я, снимаясь в массовке, словно губка впитывал все, что видел на площадке, — бережное общение с актерами, скрупулезное отношение к деталям — к декорациям и к реквизиту. Именно Сергей Аполлинариевич открыл для меня простую, но принципиальную истину: в кино нет НЕ ВАЖНЫХ вещей и в нем нельзя идти на компромиссы, которые противоречат твоим замыслам, твоей творческой индивидуальности…

Всех «киношников» объединяет одно главное качество — они беззаветно преданы своей профессии. И мне кажется, что любая профессия в кино — это не специальность, а это ДИАГНОЗ…

Что подтолкнуло меня к профессии режиссера? Думаю, первые симптомы моей «болезни» проявились еще на фильмах Сергея Герасимова и Ролана Быкова, а осознание «ДИАГНОЗА» пришло в работе с Владимиром Беренштейном. Пришел я к нему в качестве «актера окружения» для руководства массовкой, но уже через месяц Владимир Борисович оформил меня сначала своим ассистентом, а еще через месяц — и. о. режиссера.

На каждой картине возникают смешные ситуации. Снимали мы эпизод в Московском Дворце пионеров, что на Ленинских горах. И вдруг хлынул ливень. Все попрятались от дождя кто куда: некоторые юркнули под тенты над столиками, а некоторые, в том числе и я, укрылись под весьма коротенькими козырьками крыши. Потоки воды, низвергаемые с небес, обрушивались на крышу, с которой текли настоящие водопады. Козырек спасал нас только от прямого попадания сверху, но ручьи, текущие с крыши, бились об асфальт, брызги разлетались в стороны и обдавали нас, заливая обувь и брюки. С завистью взглянув на тех, кто стоял под тентами, я со вздохом заметил:

— Им под тентом хорошо!

А теперь вслух быстро повторите эту фразу. Повторили? Вы понимаете, почему вся съемочная площадка взорвалась громким хохотом?..

Или еще. Снимаем мы большую массовку в Артеке. По сюжету фильма это — международный детский лагерь. Режиссерской группе нужно распределить детей Артека «по национальностям». Эти — французы, эти — немцы, эти — китайцы, арабы, испанцы и так далее. Организовывать массовые сцены в Артеке нам помогал коллега с Одесской студии — украинец с чудовищным акцентом по имени Грицко!

Отобрали мы несколько «национальных групп», отправили одеваться к костюмерам. Осталось несколько ребятишек, которые ну никак не могли быть отнесены к каким-либо «иностранцам». А каково ребенку, пришедшему со своим отрядом сниматься, оказаться забракованным? Обида на всю жизнь! Ну куда их деть? И вдруг наш Грицко, задумчиво глядя на несчастных ребятишек, со всей серьезностью, глубокомысленно говорит:

— Та не хай вони будуть голандци!

Окружающие просто лопнули от смеха. Получилось, что образ любой нации худо-бедно имелся, а о бедных голландцах вспомнил лишь Грицко, да и то от полной безнадеги!

С этого дня на картине все лишнее либо ненужное определялось данной колоритной фразой: «Та нехай будуть голандци!»