Биография отца Бешеного

Мне пришлось согласиться. Откуда мне было знать, что Тавризян отыгрывался на мне за то, что в их мастерскую навязывают человека, не спросив его мнения. Типичная кавказская гордыня. Учеба оказалась для меня самым настоящим испытанием. Дело в том, что Тавризян подписал приказ о моем зачислении в мастерскую профессора Е. Л. Дзигана, который тоже был на съемках. Ведь личная договоренность с Мастером — одно и совсем другое — получить в мастерскую студента в приказном порядке. Представляете, какую судьбу мне уготовил господин Тавризян?

Не нужно быть провидцем, чтобы догадаться, как я был принят Ефимом Львовичем Дзиганом. Хотя до сих пор сам не знаю, в чем я-то перед ним был виноват? Оспорить приказ профессор не посмел и все свое неудовольствие перенес на меня. Нет, я нисколько не осуждаю Ефима Львовича: кому бы понравилось, если бы его женили без его согласия? Он был по-своему добрый человек, всю жизнь посвятивший кинематографу. Вина в том, что я не прошел школу С. Герасимова, целиком лежит Тавризяне! Однако прощаю и его…

Когда Сергей Аполлинариевич вернулся со съемок, я рассказал ему, как со мной обошелся его заместитель. Герасимов дружески похлопал меня по плечу и высказал очень важную для меня мысль:

— Что поделаешь, дорогой Виктор, порой жизнь выставляет нам такие рогатки, что хоть волком вой, но я уверен, что человека сильного испытания только закаляют, а о слабых нечего и говорить… А на мои занятия ты приходи в любое время…

Удивительный Человечище! Скольким ученикам Герасимов дал путевку в жизнь! Пожалуй, он был единственный Мастер во ВГИКе, который заботился о своих учениках даже после того, как они получали диплом!

Вечная вам память, Сергей Аполлинариевич!..

Мастерская Е. Л. Дзигана была просто уникальной по интернациональному составу. Ирэн Тенес из Франции, работавшая потом с великим Антониони, и рыжий парень Раймо О. Ниеми из Финляндии, ставший впоследствии одним из самых известных в своей стране режиссеров, и Ян Прохазка из Чехословакии, возглавивший одну из программ ТВ в Праге, и немец Ганс Мюллер, ныне вице-президент «Грин пис», и Узад Дахман из Алжира, уверявший нас, что его отец пастух, тогда как на самом деле он был одним из богатейших людей Алжира, и Мурад Оморов и Сергей Шутов из Казахстана, и Джангур Шахмурадов из Таджикистана, Боря Горошко (Беларусь-фильм).

Учились здесь в то время многие будущие звезды и российского кино: Володя Грамматиков, Александр Панкратов (тогда он был просто Панкратов, но когда выяснилось, что есть еще один Александр Панкратов и тоже режиссер, Саша, чтобы не было путаницы, добавил себе определение — Черный и стал Панкратов-Черный), Коля Лырчиков и другие.

С каким энтузиазмом мы ставили спектакль по мотивам пьес Сухово-Кобылина! Роль Тарелкина великолепно играл Володя Грамматиков, уже тогда проявляя недюжинный талант руководителя. Сняв немало интересных картин, он сейчас получил новое поприще, где востребован и второй его дар — возглавил киностудию имени Горького. Я убежден, что ему по плечу любые задачи…

Одного из чиновников играл Саша Панкратов. Настоящая «чума»! Этот парень заводил всех энергией, юмором и неисчерпаемой фантазией. Одно слово: весельчак, балагур, любимец женщин и очень хороший и верный товарищ!.. Таким он остается до сих пор!..

Когда я рассказал, что работаю над этой книгой, он за меня порадовался и напомнил некоторые детали нашей учебы во ВГИКе. Он меня удивил еще одной гранью своего таланта, подарив сборник своих стихов, который подписал так:

«Витя, тебе, как однокурсник однокурснику. Наизусть не учи, но прочитай!

Твой друг Панкратов-Черный.

11.03.99».

Даже здесь чувство юмора не изменило ему. Милый мой Саша Панкратов-Черный, спасибо тебе, друг мой!..

Во время учебы во ВГИКе меня вызвали в райком партии. Вызов меня не удивил, поскольку секретарь комитета комсомола ВГИКа предупредила меня о нем. Она переходила на другую работу и на свое место предложила меня, написав весьма лестную характеристику.

В кабинете меня встретили двое: второй секретарь райкома партии и первый секретарь райкома комсомола. Разговор повел секретарь райкома партии. Он многословно и витиевато говорил о влиянии партии и комсомола на творчество, на художника и вообще на жизнь советских людей. И наконец сказал с некоторым пафосом:

— Есть мнение предложить твою кандидатуру на пост освобожденного секретаря комсомола ВГИКа, — и, сделав выразительную паузу, добавил со значением: — Эта должность входит в номенклатуру Центрального Комитета! — Он ткнул указательным пальцем вверх. — Со всеми отсюда вытекающими… Что скажешь, Доценко?

— А как же режиссерская работа? — пролепетал я.

— Ты не понимаешь, ЧТО ТЕБЕ ПРЕДЛАГАЮТ? — Партийный шеф бросил удивленный взгляд на своего меньшего брата, который был ошеломлен не меньше.

Они не менее часа пытались открыть мне глаза на то, что стоит за этой должностью: и возможности карьеры, и приобщение к кругу избранных, и частые поездки за границу… Но я твердил:

— Хочу снимать кино!

Наконец до них дошло, что меня не переубедить, и второй секретарь райкома партии сказал: