Биосоциальная проблема и становление глобальной психологии

Выготский в своем анализе психологического кризиса начала века приходит к выводу, что выход из него является «делом не соглашения, а разрыва». Развитие психологической науки в России, как мне кажется, требует того же – разрыва, четкого проведения границ между психологической наукой и ненаукой. Только это обеспечит нормальное развитие психологической науки в нашем обществе как в плане теории и методологии научного познания, так и в плане материального обеспечения науки за счет соответствующего социального заказа. И обязательным условием этого, я полагаю, является глубокое методологическое осмысление критериев научности психологического знания на современном этапе, критериев демаркации науки и ненауки; в этом назрела самая острая необходимость. Отечественная наука более, чем какая-либо другая школа в мире, обладает для этого необходимой базой, достаточно вспомнить исследования А. В. Петровского и М. Г. Ярошевского, в которых проблеме определения границ психологической науки как специфической формы психологического познания уделено самое пристальное внимание, вспомнить развиваемые этими учеными представления о научном познании как о познании проверяемом, опосредованном, кумулятивном и построенном на основе принципа детерминизма.

Каждая самостоятельная научная дисциплина выстраивается от определенного видения предмета исследования, научного факта, о чем уже говорилось выше, через обобщение фактов и их экспериментальную проверку к формулировке научных законов. Научная система предполагает единство метода и наличие определенного объяснительного принципа, адекватного ее предметному содержанию. Важнейшее значение имеет терминология, сложившаяся в контексте научного направления. Выготский называл слово зародышем науки, считая, что именно появление термина, понятия, делает явление действительности научным фактом, доступным проверке и рациональному анализу.

Наука – особый вид познания, познания рационального и проверяемого. Пределы применимости научной дисциплины четко очерчены ее предметной областью. Выготский показывает катастрофичность эклектических систем для психологии, которая в контексте этих систем перестает быть наукой: «.чувства системы, ощущения стиля, понимания связи и обусловленности каждого частного положения центральной идеей всей системы, <…> лишены все <…> эклектические <…> попытки объединения разнородных и разноприродных по научному происхождению и составу частей двух или больше систем <…>. Можно количество жителей Парагвая умножить на число верст от Земли до Солнца и полученное произведение разделить на среднюю продолжительность жизни слона и безупречно провести всю операцию, без ошибки в одной цифре, и все же полученное число может ввести в заблуждение того, кто захочет узнать, каков национальный доход этой страны» (Выготский, 1982а, с. 326).

На протяжении периода идеологического противостояния ученые отечественной школы часто в силу необходимости выстраивали критику западных теорий, пытаясь – не всегда вполне обоснованно – представить взгляды отечественной школы как альтернативные западным. Оспаривали суждения, игнорируя существеннейшие различия в содержании используемых понятий. После падения «железного занавеса» эта тенденция сменилась тенденцией некритического принятия западных теорий, жаждой слияния, декларированием, часто также необоснованным, сходства подходов. Теперь нередко подчеркивается сходство суждений на фоне игнорирования различий в содержании понятий.

Эклектические системы плохи тем, что в их контексте знания уже не являются проверяемыми и рациональными, но становятся вопросом веры и интерпретации, т. е. эти системы уже не являются научными в строгом смысле. Особенно актуально звучат слова Выготского о путях и трудностях интеграции отдельных школ, об опасности эклектических попыток построения научных систем, претендующих на статус обобщающих по отношению к отдельным школам и дисциплинам. «При таких попытках приходится просто закрывать глаза на противоречащие факты, опускать без внимания огромнейшие области, капитальные принципы и вносить чудовищные искажения в <…> сводимые воедино системы» (Выготский, 1982а, с. 330).

Накануне XXVII Всемирного психологического конгресса 2000 г. журнал „European Psychologist” провел опрос среди 30 крупнейших психологов Европы (Tele-interviews, 2000, p. 90—162). Их, в частности, просили назвать те новые тенденции в развитии психологической науки, которые, по их мнению, будут определяющими в XXI в. Практически все в качестве важнейшей тенденции назвали влияние на развитие психологии достижений генетики и биологических наук в целом. На этом фоне не может не вызывать сожаления ослабление интереса отечественных психологов к естественно-научному направлению, традиционно сильному в России и несомненно конкурентоспособному на мировом уровне.

Дихотомия описательной и объяснительной парадигм в постсоветской психологии