Бирюза от Кудашева

– Черт знает что! Называется «шведская работа»! Хорошо, идите! Через два часа с половиной в Мерве будем, вызовем слесаря с подходящим инструментом.

Серой мышью протрусил и заперся в своем купе перепуганный проводник.

Вернулись начальник конвоя и унтер. Подошли к клети, осмотрели Кудашева, прислушались к дыханию. Вернулись к столу.

Младший унтер принес чайник чая. Конвойники сели ужинать. Ели молча.

Кудашев уловил в букете запахов табачного дыма, лука и селедки, запах мясных армянских чебуреков. Хотелось спать. На душе было спокойно. После бараков японского плена железная клеть в шведском вагоне могла бы сойти за спальное купе в первом классе Восточного экспресса! А будущее?.. Нет и не было на белом свете человека, который мог бы быть уверенным на все сто в благополучном завтрашнем дне…

Однако! Быстрый поезд. Это что, за три с половиной часа от Асхабада до Мерва доедем? Фантастика. Действительно, если послушать стук колес… На наших примерно так: «Таг-дам! Таг-дам!». А «швед» выдает: «Тагадагадагадагадам»!

Кудашев засыпал и просыпался, засыпал и просыпался, как кот, который всласть кимарит после сытного обеда, но реагирует на каждый шорох. Вдруг сон пропал. Кудашев, сквозь ресницы осмотрел купе. Прислушался. Ни одного звука, кроме стука колес. Потом поднял голову. Конвойный наряд спал богатырским сном! Начальник конвоя спал за столом, положив голову на руки. Старший унтер видел сны на собственном ложе, укрывшись одеялом. Младший унтер спал, сидя на полу, привалившись к стене вагона. Всех троих чуть-чуть потряхивало на стыках рельсов, но это не мешало им спать!

Мозг мгновенно выдал Кудашеву аналогию: Шайтан-щель, чай с мятным листом и сушеной ежевикой, беспробудный сон самого Кудашева и его казаков…

А поезд продолжал мчаться, разрезая ночь и тьму песков Кара-Кумов электрическим прожектором. Колеса неутомимо выбивали с рельсов пыль и песок: «Тагадагадагадагадам»!

Вспомнились слова отца: «Глаза впереди – уши сзади! Учись использовать все свои органы чувств – зрение, слух, обоняние, осязание! Тонко чувствуй тепло, холод, движение воздуха, влажность. Видеть и наблюдать – разные вещи! Не пяль глаза, это и чучело в огороде умеет. Наблюдай! Не всегда важно нанести удар, но всегда важно суметь уйти от удара!».

И тут слух Кудашева, все его тело уловило изменение ритма стука колес. Теперь слышалось: «Тагадам! Тагадам!», а потом еще реже «Тагдам, тагдам»… Поезд явно снизил скорость. Почему? Ответ пришел с новыми звуками. Послышалось блеяние большого стада, собачий лай. Поезду явно преградила путь большая отара. Поезд не остановился, но его скорость упала почти до нуля. Минуты через три-четыре «литерный» снова начал набирать скорость. Еще через пару минут он уже привычно выдавал по рельсам свое «Тагадагадагадагадам»!

Еле слышно скрипнул замок в двери, ведущей в штабное купе. Дверь отворилась. В плацкартное одна за другой бесшумно вошли четыре мужские фигуры. Слабые электрические ночники позволили увидеть – головы повязаны, и лица наполовину закрыты темными платками на мингрельский манер. В руках по тяжелому предмету, напоминающему батон копчёной колбасы. Вдруг конвойный поручик поднял голову и тут же  получил мягкий удар по затылку. Конвойник обмяк и сполз на пол.  Первый вошедший подошел к железной клети, рассмотрел стоявшего во весь рост Кудашева и прижал к платку, к месту, где должен был бы быть рот, большой палец. Кудашев кивнул.

От вошедшего пахло конским потом.

Кудашев облегченно вздохнул. Свои. Казаки!

Вторая фигура подала первому ключ от клети, снятый с пояса начальника конвоя. Кудашев был на свободе. Послышался кашель. Кудашев обернулся. Один из пластунов, зажав в своем левом локте голову поручика, правой рукой насильно вливал в его горло из открытой бутылки обжигающую жидкость. Обоняние подсказало – «водка». То же самое делал второй пластун со старшим унтером, а третий – с младшим унтером. Первый казак поманил Кудашева в штабное купе. Не называя ни имени, ни чина, тихо спросил:

– На всем ходу сможете спрыгнуть? Здесь мягко, камней нет, везде песок! Вам привет от наших. Вас ждут.

– Я останусь, – сказал Кудашев.

– Вас убьют, – казак был озадачен.

– Теперь – нет! – ответил Кудашев. – Теперь конвойники сами под суд пойдут. Уходите. За меня не беспокойтесь. Спасибо вам. Добра не забуду.

Казак кивнул. Один за другим пластуны уходили в опущенное окно и исчезали в ночи. За последним Кудашев поднял ставень. Замок щелкнул. Окно закрылось.

Из плацкартного купе послышались тяжелые булькающие звуки. Поручика Мясоедова рвало водкой и ресторанными чебуреками. Копейка пара!

Кудашев прикрыл дверь, вынул из скважины вагонный торцовый ключ, оставленный пластуном, сунул его в карман. Прошел через штабное купе к спальному. Постучался.

– Да! Минуточку… Что, уже Ташкент?

Дверь открылась. Перед Кудашевым заспанный штабс-капитан Николаев. Он оторопел:

– Вы?! Каким образом?

– Прошу не беспокоиться, я же дал вам честное слово, что не буду пытаться убежать. Виноват, решил вас до Мерва разбудить. Не желаете проведать конвойную команду?