Бирюза от Кудашева

Проводив пани Войтинскую до купе второго класса поезда Красноводск – Ташкент, проследив за тем, чтобы она случайно не осталась на перроне, ротмистр Кудашев вернулся на Куропаткина к дому, что напротив второго городского сада. Особиста сопровождал вольноопределяющийся Илларион, нагруженный узлами и чемоданами. Вместе поднялись к восьмой квартире. Постучались. Дверь открыл Войтинский.

– Прошу пана!

Кудашев вошел, протянул Войтинскому руку:

– Будем знакомиться на новом уровне, теперь как товарищи по оружию, господин Збигнев Мечислав Мария Войтинский! Так правильно, не ошибся?

– Будем знакомы, Александр Георгиевич! – Войтинский пожал Кудашеву руку.

На стук в дверь и разговор из спальни вышла панна Ёланта. Увидев Кудашева, молча присела в малом книксене.

Одним наклоном головы поклонился и Кудашев:

– Панна…

Посторонился, пропуская вольноопределяющегося Иллариона с вещами.

– Получите, господин Войтинский, это ваши вещи со старой квартиры, включая письма, записные книжки, деньги. Вот опись, надеюсь, ничего не забыто. Вам пока на улицу Вокзальную и в круг старых товарищей по конвойной команде нельзя. Подполковник Држевский, равно как и вы, завтра-послезавтра получит соответствующее распоряжение о переводе вас на службу в Особый отдел.

Войтинский, не глядя, расписался в реестре, передал бумагу Кудашеву.

– Спасибо, господин ротмистр. Когда и куда на службу?

– Завтра в девять утра встретимся на общевойсковом стрельбище на Гаудане. Огневая спецподготовка. Форма одежды повседневная зимняя. Личное оружие получите там же. По городу передвигаетесь самостоятельно, свободно, но с одним условием: если, случайно, встретитесь с кем-либо из старых сослуживцев, уходите от разговора и расспросов. У вас новая жизнь, и эта жизнь более не предполагает тесных контактов в обществе.

– Да, я понимаю.

– Поберегите подругу от опасной информации.

– Это моя обязанность.

– И последнее на сегодня. Вы должны знать: ваш бывший товарищ подпоручик Хенрык Котушинский на следствии повел себя далеко не лучшим образом. Однако, все-таки, как и вы, подал прошение на высочайшее имя о помиловании. Принято внесудебное решение не ломать юноше жизнь. В настоящее время он в прежнем звании следует к месту своей службы в Восточную Сибирь.

 – Понятно. Благодарю вас, Александр Георгиевич.

Кудашев принял из рук Иллариона белый пакет и протянул его Войтинскому:

– Думаю, вам сегодня не стоит бегать по лавкам. Посидите смирно дома! Здесь, как говорят поляки, «шампань» и сладкое. Ну, до завтра!

*****

13 декабря 1911 года.

От второго городского сада до аула Кеши десять минут на авто. «Рено» адъютанта командующего войсками в Первом Таманском казачьем полку знают, на территорию части пропускают беспрепятственно. Во дворик гаупт-вахты Кудашев прошел, остановив доклад караульного прижатым к губам пальцем. Подошел к помещению, в котором содержался Карасакал, прислушался.

Услышал громкий разговор двух мужчин. Фразы на фарси перемежались арабскими:

– Алиф! Шин! Дад! Мин!

– Хорошо. Только быстрее. В два раза быстрее!

– Ха, Даль, Заль, Ра, Лям, Йа, Ха, Нун, Мим, Лям!

– Хорошо. Дальше.

– Алиф максура, Ба, Та, Са, Джим…

– Достаточно. Теперь проверим домашнее задание. Покажи тетрадь по каллиграфии!

Кудашев вошел, не постучавшись. Не положено. Из-за стола встали Карасакал и персидский купец пряностями Иса Мешеди – доверенное лицо полковника Дзебоева. Поздоровались.

– Как успехи? – спросил Кудашев. – Все еще алфавит изучаем?

– Что вы, господин офицер, – чуть ли не с обидой протянул Иса. – Просто с алфавита начинается каждый урок. Но сегодня я опробовал свою новую методику обучения: приготовил таблички с написанием букв разными каллиграфическими стилями. Господин Карасакал ни разу не ошибся. Я в своей жизни не встречал человека с лучшей памятью. Всего месяц занятий, а мы уже свободно читаем Коран на арабском и «Шах-наме» великого Абулькасима Фирдоуси на персидском! И не только читаем. Сами пишем. Вы только послушайте!

При этих словах Карасакал прижал правую руку к сердцу, улыбнулся и поклонился Кудашеву.

Улыбнулся и Кудашев:

– Читайте, жду!

Карасакал взял свою тетрадь, и, не глядя в нее, прочитал на фарси:

«Отважный забавляется борьбой.

Его судьба – лук, меч, копье, дорога.

Зовет он смертный бой Большой игрой!

Дрожат враги за каменной стеной,

Услышав звук его стального рога».

Кудашев несколько раз хлопнул в ладоши:

– Замечательно. Рад успехам и ученика, и учителя!

Протянул Иса Мешеди синий конверт. Продолжил:

– Здесь жалование за истёкший месяц – двадцать пять рублей. С завтрашнего дня у вас будет второй ученик. Условия секретности вашей работы остаются прежними. Меняется размер оплаты. Будете получать семьдесят пять рублей в месяц ассигнациями. В конверте имя и адрес. Согласны?

– Согласен, конечно, согласен, господин ротмистр! Совсем плохо торговля идет, Продаю, продаю имбирь-перец, а на вырученные за день деньги могу купить стакан прошлогоднего подсолнечника. Если бы не вы, за место в каравансарае заплатить было бы нечем! Спасибо! Ташаккур! Бесяр ташаккур! Большое спасибо!