Бироновщина. Два регентства

— Ахъ, ты, шутъ и пьеро! Вдь пустить его этакъ на придворный маскарадъ, такъ никто, пожалуй, не призналъ бы въ немъ лакея.

— Ну, а теперь, Самсоновъ, разобалакивайся–ка опять, — сказалъ Воронцовъ: — на маскарадъ отправляюсь сейчасъ я вмсто твоего барина.

— Ваше благородіе, Михайло Ларивонычъ! взмолился тутъ Самсоновъ. — Явите божескую милость: возьмите меня тоже съ собой!

— Эко слово молвилъ! Тебя все равно вдь не пропустятъ.

— Меня–то съ вами пропустятъ: многіе служители придворные меня въ лицо знаютъ; а для послугъ, неравенъ часъ, я могу вамъ еще пригодиться.

— Нестерпимо, вишь, любопытенъ посмотрть тоже на этакій маскарадъ, — поддержалъ его Ермолаичъ. — Возьми–ка его ужъ, сударь, чтобы теб одному, гршнымъ дломъ, какого дурна тамъ не учинилось. Малый онъ шустрый.

— А чтожъ, и въ самомъ дл, — обратился къ Воронцову Шуваловъ. — Пускай ужъ идетъ съ тобой; все врне. Про рыцарскій костюмъ мой слышала отъ меня до сихъ поръ одна только особа. По походк, по голосу она, чего добраго, догадается, что это не я, а кто другой.

— Ну, походку и голосъ можно всегда измнить. А кто та особа?

— Юліана Менгденъ. Сама она, имй въ виду, будетъ маскирована Діаной.

— О! la belle Julie? Но мн она, ты знаешь, не опасна. Ну, что же, Самсоновъ, скоро ли?

II. Венеціанская ночь

«Публичнымъ» маскарадомъ въ Лтнемъ дворц завершался, какъ сказано, циклъ всхъ придворныхъ празднествъ по случаю вступленія въ бракъ наслдницы престола; уже поэтому онъ долженъ былъ быть еще пышне и разнообразне бывшаго за два дня передъ тмъ «параднаго» маскарада въ Зимнемъ дворц. Тамъ танцовали четыре кадрили, по 12–ти паръ въ каждой, и каждая кадриль въ одноцвтныхъ домино; а ужину, приготовленному въ галлере, былъ приданъ видъ сельскаго праздника: столы и скамейки были вс въ зелени и цвтахъ. «Публичный» же маскарадъ долженъ былъ происходить, въ начал вечера, среди настоящей природы, подъ открытымъ небомъ — въ Лтнемъ саду и на прилегающей къ нему рк Фонтанк въ вид «венеціанской» ночи, а танцы и ужинъ потомъ — въ стнахъ дворца. Неудивительно, что большинство приглашенныхъ на этотъ совершенно исключительный праздникъ ожидало его съ большимъ нетерпніемъ.

Едва ли, однакожъ, не боле всхъ волновалась Лилли Врангелъ. Всякій день вплоть до воскресенья являлся къ ней, согласно выраженной императрицею вол, французъ балетмейстеръ придворнаго театра, мосье Флере, толстенькій старичокъ съ пухлыми розовыми щечками, въ голубомъ фрак съ остроконечными фалдами, со скрипицей въ одной рук и съ хлыстомъ въ другой. Наставляя двочку въ па и пируэтахъ, онъ безцеремонно выгибалъ ея станъ, вывертывалъ ей носки и локти. Каждое движеніе онъ иллюстрировалъ ей сперва самъ, и, приподнимая кончиками пальцевъ свой ласточкинъ хвостъ, подпрыгивалъ съ легкостью мячика. Когда же ученица, подъ пискъ его скрипицы, принималась выдлывать то же самое, онъ съ отечески–нжной улыбкой похлестывалъ ее по ногамъ:

— Plus haut, ch`ere demoiselle, un peu plus haut! (Выше, милая барышня, еще немножко выше!)

На такое обращеніе Лилли пожаловалась было баронесс Юліан, но получила въ отвтъ:

— Вс мы, моя милая, прошли ту же школу. Какъ видишь, это не то, что скакать верхомъ безъ сдла!

«А какъ охотно я поскакала бы опять!» — вздохнула про себя двочка, не подозрвая, что вскор ей дйствительно суждено скакать такъ, да еще публично.

Хотя она за эти дни изрядно подучилась y мосье Флере въ придворныхъ танцахъ, хотя сшитый для нея скромный, но живописный костюмъ швейцарки бернскаго кантона и обрисовывалъ очень мило ея стройную талью, а подъ маской ее врядъ ли кто и узналъ бы, — но по наслышк ей было извстно, что маски, межъ собой даже не знакомыя, свободно разговариваютъ межъ собой и говорятъ другъ другу «ты». Ну, что, если и съ нею тоже кто–нибудь этакъ заговоритъ?

Нарядилась Лилли въ свой костюмъ еще за цлый часъ до начала маскарада, чтобы, въ качеств камеръ–юнгферы, помогать при одваніи принцессы; причемъ не забыла, конечно, какъ просила ее Аннетъ Скавронская, приколоть къ груди блую лилію.

Въ XVIII вк и y насъ, по примру Западной Европы, знаніе миологіи древнихъ грековъ и римлянъ считалось однимъ изъ краеугольныхъ камней образованія людей высшаго круга. Проблы въ другихъ научныхъ познаніяхъ такъ удобно вдь прикрывались въ свтской болтовн аллегоріями изъ жизни миическихъ небожителей и героевъ. А при маскарадахъ обойтись безъ миологіи положительно не было уже возможности. Анна Леопольдовна, посвященная еще съ дтства своей гувернанткой, мадамъ Адеркасъ, въ таинства этой «науки», выбрала себ сперва было для маскарада роль Ніобеи.

— Кто, бишь, была Ніобея? — спросила ее царственная тетка, не столь свдущая въ тонкостяхъ миологіи.