Bittersweet (СИ)

Наверное, сказывалось тотальное отсутствие опыта в данном деле. У них с Джулианом на счету не числилось ни единой совместной поездки на отдых. Они никогда не сидели вместе в самолёте, не разговаривали о предстоящей культурной программе, они просто изредка пересекались на концертах. Джулиан мотался по всей стране и за её пределы, откровенно ненавидел после туров любое упоминание о перелётах и лучшим отдыхом считал крепкий сон. Он бросал сумку с вещами в прихожей, проходил в спальню и падал на кровать лицом вниз. Режим сна активировался сам собой. И Рождество они неизменно встречали дома, предварительно наряжая ёлку. Этим, правда, больше занимался Джулиан. Ему дерево казалось неизменным атрибутом праздника, в обязательном порядке – живая, а не искусственный заменитель.

Ромуальд неоднократно совершал перелёты. И на отдых – тоже. Однако делал это в одиночестве. Пока Джулиан носился из одного уголка планеты в другой, Ромуальд позволял себе неделю или немногим больше тихого, спокойного отдыха. Или наоборот, активного, после которого он вполне мог соперничать с Джулианом в желании уткнуться лицом в кровать, моментально отрубаясь.

Поездка в компании другого человека поразительным образом отличалась от самостоятельного перелёта. Хотя бы потому, что с самого начала дал знать о себе денежный вопрос, и вряд ли Илайя смирился со словами, сказанными ему. Ромуальд готов был поспорить, что ему ещё неоднократно попытаются вернуть половину оплаты, в то время, как он свой поступок расценивал в качестве подарка. Пусть достаточно роскошного для первого раза, но сделанного по велению души, а не в расчете на сомнительную благодарность. Ему хотелось провести время в компании Илайи, но внутренний голос нашёптывал: ничего не получится.

Общих прогулок не будет, разговоров по душам тоже. Скорее всего, они разминутся, найдут себе разные компании, познакомятся с другими отдыхающими, а лицом к лицу столкнутся только на железнодорожной станции, когда настанет последний день отдыха и пора возвращаться домой. Лиллехаммер – Осло – Нью-Йорк. Вот и весь прекрасный отдых, запланированный под влиянием рекламного буклета.

Летит в пропасть вместе с мыслями о возможном установлении более тёплых отношений.

Ему хотелось сказать, что нахрен уже это путешествие, если оно не приносит радости, а заставляет думать о причинах совершённого поступка. Останавливало осознание, что со стороны это будет выглядеть ещё глупее и нелепее, чем сам поступок, подтверждая реальность теории о необходимости благодарности. Он её не требовал, но не имел возможности влезть в голову Илайе и вложить туда знания об истинных мотивах своих поступков.

«Пора смириться, Ромео. Удача обходит тебя стороной».

Вопреки упадническим настроениям после сцены в аэропорту поездка вошла в нужную колею и проходила уже куда позитивнее, нежели прежде.

Илайя перестал постоянно заниматься подсчётом потраченных средств и начал наслаждаться жизнью. Он ничего не говорил относительно стоимости номеров, оплаченных Ромуальдом, не настаивал на чём-то более дешёвом, но при первой возможности купил ему кофе. Ромуальд усмехнулся и заверил, что теперь они в расчёте. Никто ничего никому не должен. Илайя нахмурился, словно не до конца поверил в правдивость высказывания, однако, в конце концов, сдался и засмеялся. Опасения были напрасными. Ромуальд не думал над ним смеяться, оплатил два номера, а не один и даже вызвался на первых порах поработать инструктором на случай, если напарник имеет смутное представление о спорте.

Они действительно практически целыми днями пропадали на свежем воздухе, чередуя между собой сноупарк и лыжные трассы. Последнее, правда, оставалось прерогативой Ромуальда. Как выяснилось, он не только отлично стоял на доске, но и с лыжами прекрасно управлялся. Илайя мог похвастать исключительно навыками сноубордиста, за что можно было поблагодарить детство и постоянные вылазки с неблагонадёжными приятелями.

Тим был тем человеком, который всё-таки не пренебрегал увлечениями и любил зимние виды спорта. Тренировался сам, помогал тренироваться приятелям. Из них Илайя оказался самым способным учеником. Наверное, сыграла свою роль искренняя заинтересованность предметом исследования. Иногда Тим многозначительно замечал, что поговорить может только с Илайей, поскольку знает, что общение будет поддержано, а фраза, произнесённая невзначай, не утонет в тишине.

Когда-то они обсуждали способы выбора правильных досок, ездили в соседний город на электричке, бродили по магазину, внимательно разглядывая их, сгибая, как положено, наблюдая за тем, остаются доски в прежнем положении или разгибаются, возвращая первоначальный вид. Оценивали склейку и покраску. Снаряжение тоже рассматривали. Тогда Илайе казалось, что это всё напрасная трата времени для него. Агата, услышав, что он хочет доску, сказала, что на такое никогда не пойдёт и не позволит ребёнку ломать шею по собственному желанию. Кажется, она даже не понимала, что воспитывает не вторую девочку, а парня. Для него в порядке вещей было увлекаться такими видами спорта.