Bittersweet (СИ)

Асексуален, да? Кажется, нет. Слова, сказанные Ариадне, были способом избавиться от её пристального внимания и не устраивать повсеместное обсуждение ориентации обоих актёров мюзикла. Достаточно того, что все знали о бисексуальности Ромуальда и в своё время трепали нервы Джулиану, не упуская возможности ввернуть в очередное интервью вопрос о природе взаимоотношений между ними.

В определённой мере, реакция Илайи радовала, потому что это не было однозначным «нет», а уж в сравнении с прежним «тёплым» приёмом вообще казалось огромным проявлением симпатии. Реакция. На. Действия. Что уж говорить о его собственном поступке?

Разумеется, он удержался в рамках приличия, когда откусывал немного конфеты. Не стал изображать гуру орального секса, пусть даже навыки ему предлагали продемонстрировать исключительно на пальцах. Он всё-таки попробовал подношение, но соприкосновения избежал. Промедление теперь легко объяснялось его попытками просчитать вероятность подобного. Получится откусить шоколадку и оставить всё исключительно в рамках приличия? Однако сразу после этого он легко скользнул по пальцам языком, и это было невероятно приятно, возбуждающе. Подстёгивало фантазию, позволяло представить иную ситуацию, иное положение вещей.

Лёд между ними постепенно плавился.

Мыслей о Джулиане становилось всё меньше. Они не исчезли окончательно, но Ромуальд перестал хвататься за них, прыгая с разбега в бескрайний океан рефлексии. Он больше не обвинял себя в случившемся, старался не заострять внимание на прошлом, уверенно вступая в будущее. Он не старался полить Джулиана грязью, отыскать в нём множество недостатков и свято поверить в ущербность былых отношений.

У него остались преимущественно тёплые воспоминания. Но чем дольше он думал о природе этого взаимодействия, тем сильнее убеждался в том, что последние несколько лет жизни воспринимал Джулиана больше в качестве родственника, нежели в качестве любимого человека.

До того, как Джулиан оказался в стенах лечебного учреждения их отношения находились на ином уровне, и различия заключались не в сексуальном взаимодействии и последующем его отсутствии, а именно в эмоциях. Полгода разлуки и год после избавления Джулиана от необходимости находиться двадцать четыре часа под наблюдением врачей – столько продержались чувства Ромуальда, после начав переплавляться в иное качество. Как будто теперь они стали супругами с большим стажем совместной жизни, страсть испарилась окончательно, любовь сменила направление. Это была не та любовь, что держит на себе отношения, а именно стремление заботиться, оберегать и помогать в случае необходимости. Предотвращать истерики, следить за приёмом лекарств, успокаивать, получая в свой адрес упрёки, срывы и открытое отторжение. Словно это он был виноват в пробуждении и прогрессировании болезни. Будто он одним махом подписал согласие и засунул Джулиана в клинику.

– Солнце с чёрными пятнами, – произнёс Ромуальд, решительно поднимаясь с кровати и включая свет.

Сегодня сон категорически отказывался приходить, а мысли перебегали от одного края в другой, возвращались обратно; процесс шёл по накатанной дороге.

Ромуальд достал чашку, вскипятил воду, заварил напиток. Осторожно провёл пальцем по краю чашки. Закрыл глаза, вновь представляя, как могли развиваться события, если бы он вернулся в номер не в одиночестве, а в сопровождении Илайи.

Он не сомневался, что в этот раз всё сложилось бы если не идеально, то близко к этому понятию, полностью перекрывая собой впечатления от первого раза. Хотя бы потому, что теперь он знал об Илайе немного больше. О его особенностях, склонностях к излишнему анализу событий, размышлениях и психологических блоках, не позволяющих моментально расслабляться в объятиях другого человека. Природная брезгливость, умноженная на отторжение, спровоцированное скандалом и неоправданными обвинениями, боль в порезанной осколками руке, страх от невозможности завладеть ситуацией, потому что сзади этих осколков – тьма. Нападение с порога и вопль о том, что умереть следовало ему, а не Джулиану. Если бы после этого он бросился на шею обвинителю, прильнул к нему в страстном поцелуе и шептал слова любви, Ромуальд оказался бы в полной прострации. Скорее всего, он бы не понял такого человека. Анализируя случившееся теперь, он на некоторые аспекты смотрел с иного ракурса, и это позволяло ему понять больше, чем прежде. Понять и придумывать, какими методами уничтожать сформировавшиеся недомолвки.