Bittersweet (СИ)

– М… – Илайя протянул задумчиво, словно мучительно о чём-то размышлял, но не представлял, как подобраться к сути вопроса. – Хочешь, поиграем сейчас? Немного. Чисто символически. Просто так.

Судя по голосу, его процесс «игры» забавлял и подстёгивал не меньше, чем Ромуальда.

Асексуален, да. Как же.

– Да, – тихо выдохнул Ромуальд, не представляя, что последует за его согласием, но автоматически подписываясь на всё.

Он не мог отказаться и упустить возможность. У него был только один вариант.

Игра, рассчитанная на двоих, постепенно набирала обороты и из обмена безобидными репликами стремительно переходила в откровенное порно, правда, использование разного рода клише оба участника разговора старались обходить стороной, чтобы вместо эротичной фразы не выдать нечто откровенно смешное. После произнесения этой фразы единственное, что получится, так только хохотать в голос, и уже не будет прежнего накала. Не будет вызывающих картинок под сомкнутыми веками, спровоцированных и подкреплённых голосом. Всего этого не будет.

Ромуальд не представлял, где Илайя успел нахвататься подобных оборотов речи, но чувствовал, что ему становится не по себе от всего сказанного, в приятном значении этой фразы. Он старался отвечать более или менее сдержанным тоном, но голос периодически срывался, а дыхание становилось тяжёлым, приходилось сглатывать вязкую слюну и облизывать пересыхающие губы. Он радовался, что за спиной находится стена. Прижимался к ней, не боясь упасть, хотя чувствовал в теле слабость. Отчётливо представлял каждое действие, обрисованное Илайей на словах.

Ромуальд жадно ловил интонации в голосе собеседника, стараясь определить, что в данный момент происходит с Илайей. Хотелось увидеть его рядом с собой, вновь упереться ладонью на пол рядом с его головой, медленно стянуть с глаз кружевную повязку, поцеловать, провести ладонью по коже, поддразнивающе касаясь бёдер, ощущая под пальцами тёплую кожу. Слышать его дыхание, тяжёлое, сбитое, смотреть в потемневшие глаза, не разрывая взгляда ни на секунду.

Но пока он залипал только на голос, занимаясь уже привычным самоудовлетворением и гадая, составляет ему компанию Илайя или просто произносит свои реплики, прижав телефон к плечу, и вместе с тем крошит овощи в салат, ну, или сметает пыль с полок.

– Кончай, Ромео, – произнёс тот тихо.

Но прозвучало это почти как приказ, а не просьба.

Кончай, детка. Кончай, детка… Давай же… Кончай, детка!

Вот это уже было похоже на фразу если не из порнографической ленты, то из дамского романа в розовой обложке. В любое другое время Ромуальд, наверное, нашёл бы в себе силы посмеяться над произнесёнными словами, однако сейчас они производили противоположный эффект. Ровно тот, на который рассчитывал Илайя, произнося всё вслух.

Прижав телефон к плечу, Ромуальд зажал себе рот рукой, чувствуя, что во второй ладони становится мокро и горячо.

О том, что телефон вполне может выскользнуть и упасть на пол между кроватью и стеной, поплатившись экраном за беспечность хозяина, он не думал. В мыслях всё перемешивалось, он представлял красные ленты на запястьях Илайи, но уже не столь отчётливо, как в остальных мыслях-предшественниках, а обрывочно, в попытках собрать мозги, отказывавшиеся соображать, в единое целое.

– Ты восхитительный, – выдохнул, вновь перехватывая телефон рукой и осматриваясь по сторонам в поисках салфетки.

– Ты тоже… ничего, – отозвался Илайя, но прозвучало не насмешливо, а несколько смазано, словно он не знал, что сказать.

То есть знал, но вслух решил произнести другое, потому старательно подбирал слово на замену, и это единственное, до чего додумался.

– Я обязательно подарю тебе эту повязку, – пообещал Ромуальд.

– Всё-таки рассчитываешь на повторение неудачного опыта?

– Нет.

– А как тогда?

– Я рассчитываю превратить его в удачный.

– Было бы забавно посмотреть.

– Как насчёт участия?

– Пока не узнаю сценарий полностью, контракт подписывать не буду, – заметил Илайя.

– Он тебе понравится.

– Посмотрим.

Он не ответил однозначным отказом, что само по себе вселяло уверенность в правильности выбранной тактики. И в том, что Илайя, несмотря на внешнюю непробиваемость, постепенно меняет гнев на милость, принимая чужое внимание, а не отгораживаясь от него. Было бы странно думать в ином ключе, зная, чем только что занимался в компании напарника по сцене.

Ромуальд бросил телефон на кровать и направился в ванную комнату.

Подставив ладонь под воду, он некоторое время наблюдал за тем, как вода уносится в сток, затем поднял глаза и посмотрел на своё отражение. Губы изогнулись в усмешке. Теперь Ромуальд точно знал, на что будет тратить свободное время. На повестке дня стояла всего одна задача – поиск достойного оформления для одной из самых желанных картин. Тёплое мерцание свечей в темноте. Широкая полоска кружева, непременно чёрного, чтобы вновь играть на контрасте с волосами и кожей. Полное, безграничное доверие, как сказал Илайя.