Bittersweet (СИ)

Однажды Ромуальду довелось пересечься взглядом с этим мужчиной, и он вновь вздрогнул.

Определённо, и он, и его персональный композитор оставались теми личностями, с которыми Ромуальд не желал иметь никаких дел и при необходимости постарался держаться на расстоянии. Как минимум – вытянутой руки, как максимум – бесконечности. Второе – предпочтительнее.

Мужчина тоже смотрел на него, не отводя взгляда.

Ромуальду отчаянно хотелось подойти к нему и задать вопрос, стараясь при этом выглядеть уверенным, запихнув сомнения и страхи куда подальше.

«Неужели ты совсем не ревнуешь своего… мистера Уэбба?».

Но он ни о чём не спрашивал, потому что понимал: взгляда не выдержит, голос сохранить в нужной тональности не сумеет и предпочтёт пройти мимо, сделав вид, что вообще не разговор планировал, а к выходу направлялся. Рыжее пугало казалось ему воплощением вселенского зла, с удовольствием жрущим на завтрак котят и младенцев. И таких людей к Илайе подпускать не хотелось, пусть даже напрямую эти двое не общались, а были знакомы друг с другом лишь в качестве двух звеньев в правиле шести рукопожатий, соединённых с помощью Энтони.

Так или иначе, но Ромуальду приходилось мириться с присутствием композитора поблизости. Тони иногда поднимал голову и смотрел в сторону кулис. Ромуальд не удивился бы, узнав, что тот ощущает на себе силу уничтожающего взгляда. Иногда Энтони поворачивался в сторону выхода и смотрел на своего рыжего придурка. Ромуальд так и не удосужился узнать его имя, потому именовал исключительно такими нелестными формулировками.

Энтони о чём-то болтал с режиссёром, приветливо улыбался Челси… В такие моменты Ромуальду было наплевать на него. Злости не было и в помине, только лёгкое отторжение, сродни слабому зуду, который вполне можно перетерпеть. Когда же Энтони приближался к Илайе, всё перетекало в крайнюю степень аллергии. Стоило признать, что Ромуальд примерял на себя ипостась другого шекспировского героя.

Настоящий Отелло, а не Ромео.

Он нереально ревновал, испытывая отторжение к самой мысли, что композитор может что-то там себе придумывать, общаясь на деловые темы и делая вид, будто поглощён исключительно манерой исполнения своих виршей.

К счастью, визиты мистера Уэбба со временем становились всё реже, и вскоре из привычного круга сторонних наблюдателей Ромуальд мог лицезреть в зале только родственников или Мелиссу, бывшего менеджера Энтони. Иногда ему в голову закрадывалась странная идея, будто Энтони вместе с муженьком – или кто он там? – без особых затруднений прочли его мысли, коллективно посмеялись, оказавшись за пределами зала, и решили оставить несчастного ревнивца в состоянии покоя, не заставляя своими визитами полыхать от гнева.

Узнай он, что это действительно так, не стал бы благодарить. Однако не сомневался, что его взгляд, направленный в сторону Энтони, не остался незамеченным для рыжего, вот они и самоустранились, посчитав, что актёрам нужно создавать благоприятные условия для работы, а не раздражать их на постоянной основе.

Ромуальд вздохнул с облегчением.

Свалили? Вот и славно.

Присутствие сестры он переносил без труда, хотя, стоит признать, периодически тоже косился в её сторону, вспоминая, кто именно привёл Илайю в основной состав, а в дальнейшем занимался его превращением из любителя в профессионала. Или полупрофессионала, раз уж теперь Энтони находил к чему придираться и советовал там изменить интонацию, там постараться вытянуть выше, здесь, напротив, немного ниже спеть.

Челси не позволяла себе особых вольностей, не садилась рядом с Илайей и не грузила его советами на постоянной основе. Она вообще не склонна была к сидению на одном месте. Чтобы чувствовать себя счастливой, Челси требовалось находиться в движении, чем она и занималась.

Кроме того, придя однажды на репетицию, она поставила обоих в известность о том, что в ближайшее время им предстоит принять участие в благотворительном вечере. Ромуальд будет представлять компанию «Эган Медиа-групп», а Илайе следует засветиться ради привлечения внимания к своей персоне.

– Отец не может пойти вместо меня? – поинтересовался Ромуальд раздражённо.

– Нет.

– Почему?

– Он занят.

– Я тоже постоянно занят и после этих репетиций ненавижу всё и вся. Я не хочу принимать участие в этой выставке-продаже ненужного хлама. Я бы просто пожертвовал нужную сумму и не устраивал показательные выступления. Кстати…

– Что?

– Почему бы тебе не посетить данное мероприятие? Ты умеешь находить общий язык с людьми. Прекрасно с ними ладишь и не испытываешь желания посылать их куда подальше.

– Ты тоже этого не сделаешь. И купишь что-нибудь из этого, как ты изволил выразиться, ненужного хлама.

– Гильотину с пятнами крови Марии-Антуанетты.

– Если пожелаешь, – отозвалась Челси. – И не забудь нож Шарлотты Корде прихватить. Правда, сомневаюсь, что у тебя получится приобрести данные товары. Их на вечере продавать не будут. Вполне возможно, что обойдутся именно сбором пожертвований, ничего не предлагая купить, потому не стоит заранее спускать собак на организаторов мероприятия.