Bittersweet (СИ)

Получая желаемое соседство, Ромуальд тотчас же начинал мечтать о прекращении пытки. Ну, или о появлении возможности прикоснуться. Сам себя осаживал, сам себя мучил. Он закрывал глаза, втягивал воздух сквозь стиснутые зубы, считал до десяти. Помогало на некоторое время, но эти методы были столь ненадёжны, как хрупкий картон, покрытый краской, исполняющий роль декораций на школьном утреннике.

Ромуальд продолжал сидеть за столом, наблюдая за действиями Илайи. Тот вновь собирал стаканы на поднос. Планировалась последняя на сегодня репетиция данного номера, следовало оттанцевать на ура, спеть так же, чтобы режиссёр не придрался ни к чему. Не давать ему ни малейшего повода для этого.

Илайе казалось, что у него ноги в узел свяжутся, а спина скоро откажется разгибаться, язык же прилипнет к нёбу и откажется произносить даже пару простейших слов. Об исполнении песен можно было даже не заикаться, потому что он просто так говорить не мог. Какое уж тут пение? Однако руки занимались привычной работой, тщательно выставляя стаканы на плоскую поверхность, распределяя их определённым образом, чтобы при движении они не подпрыгивали и не съезжали на один бок. Вообще-то мысль, призывавшая вылить содержимое пары стаканчиков на платье «соперницы» иногда казалась ему не столь уж нелепой, но Илайя быстро от этого плана отказывался. Смотрелось мелочно, размаха не имело. Позор, одним словом. К тому же, Ромуальд вполне определённо её отшил и надежд на счастливое совместное будущее не давал. Это несколько обнадёживало.

Вновь расходясь на исходные позиции, Илайя воспользовался тем, что его никто не видит, облизал пересохшие губы. Окажись поблизости Ромуальд, это смотрелось бы вызывающе и с долей провокации, чего Илайя совершенно не хотел. Не сейчас, во всяком случае.

Не стоило переводить мысли партнёра по сцене в направление, самому номеру не соответствующее. Илайя испытывал волнение, когда стоял рядом с Ромуальдом и шептал ему нужные слова, способные натолкнуть на мысли о необходимости перемен. Он не сомневался, что и Ромуальд не остался равнодушным к этому моменту репетируемой сцены. В какой-то момент он думал, что напарник не удержится и проведёт ладонью по его ноге там, где её скрывала скатерть. Режиссёр остался бы в счастливом неведении относительно происходящего, а актёры получили возможность частично удовлетворить потребность в тактильных ощущениях.

Последний прогон, подбадривал себя Илайя и вздыхал.

Всего-то пять минут выдержать. Не так много, особенно, если сравнивать со временем, уже проведённым на сцене.

Илайя улыбнулся, нацепил на лицо приветливую улыбку и сделал шаг вперёд.

Репетиция шла уверенно, без каких-либо технических накладок и грубых ошибок со стороны актёров. Можно было мысленно наградить всех участников события аплодисментами и отправиться по домам. Номер уже подходил к логическому завершению. Илайя исполнил свою коронную сцену, сбил скучающего главного героя с толку, поселив в душе сомнения относительно закономерности подобного образа жизни, расписал в красках перспективы перемен и изящно удалился к следующему столику. Ромуальд потянулся к своему стакану. Как только начинали петь девушки, ему следовало сделать вид, будто он отпивает глоток от предложенного напитка. Для этого он поднимался на ноги, оглядывался по сторонам, ища поддержки у окружающих…

Он собирался последовать сценарию, но в этот момент услышал грохот, в котором смешался звон подноса и битых стёкол, услышал крик Илайи. Он не успел сообразить, что происходит. Вопрос задать тоже не успел, а его уже сбили с ног. Вместе с Илайей они откатились в сторону, оказавшись непосредственно за кулисами. И тут грохот повторился, только на сей раз он был куда громче. Вновь что-то разбилось, а ещё треснуло. Кажется, это была одна из частей реквизита. Стол. Илайя прижался к Ромуальду, закрывая собой. Его ладонь упиралась в пол, дыхание было лихорадочным и безумно горячим.

Ромуальд не помнил, когда именно выпустил из рук стакан. Наверное, именно в тот момент, когда почувствовал, как летит, сбитый напарником. Сначала он хотел заорать и спросить, что за тупые шутки, но теперь понимал, что ему фактически спасли жизнь. Не обернись Илайя в неподходящее время, не пожертвуй стаканами, не сбей его с ног, всё могло окончиться далеко не так прекрасно.

Поскольку стакан Ромуальд от себя отшвырнул, руки у него теперь были свободны. И первое, что он сделал, как только вернулся к осознанию действительности, нервно провёл ладонями по спине, обтянутой скользким материалом жилета, а потом прижал Илайю к себе, продолжая слушать напряжённое дыхание, как после преодоления марафона. Волосы растрепались и лезли ему в рот, но Ромуальд не обращал внимания на подобные мелочи.