Bittersweet (СИ)

Более того, я даже постараюсь сохранить с тобой дружеские отношения, не навязываясь откровенно, но проявляя интерес к жизни, поздравляя с праздниками и всеми годовщинами. Если захочешь разойтись, просто скажи. Я не умру без тебя. А если умру, тогда постараюсь сделать так, чтобы ты об этом никогда не узнал и продолжал думать, что не только ты можешь быть счастлив в новых отношениях. В любом случае…

Он потянулся к рюкзаку, куда, как помнил Ромуальд, до спектакля был положен ключ. Пальцы коснулись замка, собираясь его расстегнуть. Ромуальд не удержался, перехватил ладонь, мешая провернуть задуманное. На мгновение его прошибло осознанием, что Илайя мог действительно выбросить этот ключ в мусорное ведро, а потом отключить телефон и остаться в своей квартире. Хотя… Нет, он бы этого как раз не сделал. Он умел вести переговоры, даже если ему было плохо физически от необходимости обсуждать неаппетитные подробности. Однако иногда и он хранил свои мысли в секрете, не позволяя подобраться к ним максимально близко. В результате возникали такие неприятные ситуации, как сегодня.

– Мне не нужна Прим, – произнёс Ромуальд. – Мне нужен ты. Не только сегодня. Всегда. И я действительно хочу, чтобы ты переехал ко мне. Это не было мимолётным решением. Действительно. Хочу, – повторил, поняв, что ничего более умного сформулировать не получится.

Ему совершенно не хотелось делиться своими мыслями относительно назойливой дамы, но, видимо, следовало окончательно избавиться от личных секретов и поделиться наблюдениями с тем, кто носил статус его постоянного спутника, а не был мимолётным увлечением.

Ромуальд сжимал замочек на рюкзаке. Резной, с чуть заострёнными ромбообразными кончиками он впивался в руку, и Ромуальду казалось, что с минуты на минуту острый край прорежет кожу до крови. Он боялся, что Илайя в ответ лишь хмыкнет, дёрнет рюкзак, вырывая его из чужих рук, и продолжит спуск вниз.

– Но у вас было премилое общение. Нет?

– Нет.

– Тогда…

– Кажется, планы изменились.

– То есть?

– Мы поедем домой вместе, и по дороге я тебе кое-что объясню, – произнёс Ромуальд, наконец, выпуская замочек из рук.

После чего потянулся к Илайе, чтобы обнять его. Просто обнять, не совершая лишних телодвижений или поступков. Илайя не стал изображать оскорблённую невинность, потому на это прикосновение отреагировал, обняв Ромуальда в ответ, пропустив руки под его руками и позволив прижаться ближе, чем подразумевали отношения типа «дружба».

– Ты всё-таки ревнуешь, – констатировал Ромуальд, понимая, что настолько тихий голос никто кроме Илайи не услышит.

– Да, – ответили ему, не устраивая показательные выступления с воплями и попытками отвертеться от того, в чём только что был уличён.

Не то чтобы Ромуальду хотелось теперь, в попытке удостовериться в правдивости сказанного, повторять проверки раз за разом, но от ответа на душе потеплело. Ему отчаянно хотелось чувствовать себя нужным и важным в жизни другого человека, и, услышав слова о ревности, он получил желаемое. Всё-таки он был уверен, что без этого чувства любовь невозможна, сколько бы его не пытались убедить в правильности обратного утверждения.

========== 41. ==========

Soundtrack: Eisbrecher - Schwarze Witwe

Глупо размахивать перед носом посторонних людей грязным бельём, если не хочешь, чтобы семейные проблемы оказались вынесены доброхотами на всеобщее рассмотрение. Глупо затаскивать ворох этого самого белья в квартиру, начиная период совместного проживания с невысказанных обид, недосказанности и прочего бреда, нереально отравляющего жизнь.

Каждую минуту её, а то и секунду.

День рождения оправдал ожидания, возложенные на него. В определённом смысле, даже переплюнул установленную планку, потому что с самого начала всё пошло не так и не совсем туда, куда следовало.

Вместо вечера, наполненного романтически-эротическими элементами, получилась трагикомедия с вкраплениями личной драмы, в постановке которой приняли участие три человека.

Примроуз вряд ли понимала, какую роль сыграла в этом мини-спектакле, а, узнав, вряд ли бы начала мучиться угрызениями совести. Напротив, ей импонировало подобное стечение обстоятельств. И хотя о сути отношений между своими коллегами она ничего точно не знала, подозрения явно имели место быть. Ромуальд видел это в её глазах, когда она произносила имя Илайи, с неким отторжением и в то же время с презрением, замечая, как он прошёл мимо них и даже не соизволил попрощаться. Ей не нравилось подобное отношение к своей персоне.

Ей хотелось поклонения не только со стороны зрителей, нашедших её героиню очаровательной, но и со стороны других участников актёрского состава. Мужчин, разумеется. Это было приятнее женского поклонения.

Но мужчины на неё практически не смотрели, хотя она за не слишком большой промежуток времени успела применить немалое количество уловок, ей известных.

Они себя не оправдали.

Ромуальд, как никто другой понимал, что тащить в дом недомолвки и ложиться в одну постель, делая вид, что всё нормально и игнорируя доводы разума, с его стороны будет достаточно нелепо.