БИТВА ДЕРЕВЬЕВ

— Подарите мне цветок, — сказал Ланс.

Девушка наклонилась вперед, опираясь на край стола:

— Этот? У меня есть лучше!

— Другого не надо, — сказал Ланс. — Спасибо.

Он съел еду и выпил чай, не чувствуя вкуса. Расплатился и пошел обратно в казарму. Королева смотрела ему вслед, и только поэтому он не сутулился на холодном воздухе.

Роза лежала в нагрудном кармане. Он боялся ее помять.

Он спрятал розу под обложку «Илиады», подаренной Тетей-хелен. Когда кошмары повторялись, он садился и смотрел на него. Если бы все шло так, как должно было идти, он бы не встретил Королеву. Значит, оно того стоило.

Он ложился и повторял: «Стоило, стоило, стоило», пока слова не сливались в одно, теряя смысл, и дремота не смыкалась над ним, как темный пруд.

Потом кончились два месяца на сборном пункте, их посадили на «Мотыльки», и Ланс забыл обо всем.

Он даже не представлял, что такое возможно.

В «Мотыльке» можно было кувыркаться по всему небу. Можно было скользить вниз головой, повиснув на стропах, мотор, конечно, глох, но тут же заводился заново, стоило перевернуться обратно. Можно было войти в вертикальный штопор и сотни метров камнем падать вниз, а потом толкнуть дроссель вперед — и ты делаешь два поворота через крыло и опять летишь параллельно земле. «Золото, а не птички! — говаривал инструктор. — Как вы о землю ни колотитесь, оболтусы — еще ни одно крыло не отвалилось!»

Ланс научился надвигать очки, чтоб не слепнуть от слез, и заматывать лицо шарфом, чтоб не задыхаться от встречного ветра. Он научился делать мертвую петлю и летать вниз головой. Он научился выходить из штопора. Он научился делать вынужденную посадку с отказавшим двигателем. Он научился скользить на крыло и садиться при любом встречном ветре. Он научился прокладывать курс в тумане. Он подолгу кружил над полями едва ли в шестидесяти футах над землей, разглядывая пятнистых коров и гнедых, лоснящихся лошадей. Однажды он получил выговор за то, что сбился с курса, засмотревшись на стадо оленей.

Когда он получил «крылышки» и принес присягу, Дядя-бен подарил ему мотоцикл.

«Зачем?» — спросил Ланс.

«Чтобы у тебя было что-то свое», — ответил Дядя-бен. — «Знаю я эти казармы! Попробуй, сынок. Тебе понравится».

Он оказался прав.

Мотоцикл и дорога — это было самое лучшее, что есть на свете. После самолетов и Королевы.

Одноцилиндровый мотор в пятьдесят две лошадиные силы. Когда он заводился, казармы вздрагивали от рева. Летчики провожали его уважительным взглядом — тут все разбирались в двигателях, и механики тянули с завистью: «Вот же шумный, паршивец!»

Ланс назвал его «Боанергес» — «Дитя грома».

Этим вечером, как всегда, он проехал мимо часового, стрельнув глушителем, и вырвался на простор. Мошки бились в лицо, за мотоциклом вился дым. В ушах свистел ветер, медный от вечернего солнца.

Ланс сделал большую петлю и направился к ближайшей деревне, формальному поводу для его поездки.

На землю легла тень. Ланс вскинул голову.

За двести ярдов в небе маячил «брист» — истребитель «Бристоль», летящий в ту же сторону. Ланс снизил скорость до девяноста и махнул «бристу» рукой.

Пассажир «бриста», в шлеме и очках, высунулся из кабины, постучал летчика по плечу и показал вниз.

Сыграем?

Сыграем!

Ланс сбросил еще десять; потом приподнялся, поддал газу и прогрохотал мимо истребителя.

Наверняка думают, что это он случайно.

«Брист» маячил среди деревьев и телеграфных столбов. Боа шел в восьмидесяти ярдах впереди. Ланс опустил левую руку и дал пару порций масла. Он опережал, стойко опережал, на пять миль в час точно.

Впереди показалась деревня; Ланс затормозил у первого дома и отдал «бристу» римский салют — получи!

«Брист» поравнялся с Боанергесом и сделал круг почета.

Пассажир «бриста» с усмешкой отсалютовал двумя пальцами. Истребитель заложил вираж и ушел вверх.

Мясник, наблюдавший за гонками с крыльца, одобрительно крякнул:

— Эк ты его! Что, ветчина и яйца, как всегда?

— Да, — сказал Ланс.

В казарме клубился табачный дым. Играл граммофон. Дребезжала губная гармоника — Дасти, задрав ноги на спинку кровати, пытался подыгрывать.

— Фальшивишь, — сказал Ланс, входя.

— Лихач! — обрадовался Дасти. — Что так долго? Опять все кусты собрал?

— Мы уж думали, ты там шею где-нибудь свернул, — добавил Падди.

— Нет, — сказал Ланс, сгружая на тумбочку сумку с едой.

Огонь в печке уже как раз прогорел. Все собрались вокруг. Таг принес сковородку и принялся командовать.

Можно было есть в столовой. Но так получалось вкуснее.

— А из столицы какой-то хмырь прилетел, — сказал Падди, собирая коркой жир со сковородки. — На «бристе». Королевский советник, говорят. Видок — вот-вот вынет кол из задницы и начнет им дубасить всех подряд.

— Старика не подубасишь, — сказал Таг.

— А, — сказал Ланс. — Значит, это его я обогнал.

— «Брист»?

— Да.

— На Боанергосе?

— Да.

Таг заржал и одобрительно хлопнул его по спине.

Ланс отхлебнул чаю, раскусил кусок сахара и посмотрел на слом. Слом искрился, как алмаз на руке Королевы.

На следующий день Старик объявил, что они переводятся из резервного состава в боевой и до Самайна должны освоить воздушный бой.