Битва за Иерусалим

В момент, когда он повел машину в вираж, прямо перед его глазами, за краем шоссе, пробитого в круче, открылся почти отвесный 30-метровый спуск. Его танк уткнулся в скалу, и в это время с противоположной стороны выехали навстречу автомобили двух зажиточных арабов, направлявшихся в Иерусалим. Увидев танковую колонну, они бросили свои машины посреди шоссе, а сами попытались спрятаться в нише, вырубленной в скале.

Головной танк затормозил перед автомобилями, не зная, что предпринять. Аарон закричал по рации: «Что ты стал вдруг таким вежливым! Дуй дальше! Бодни их и отодвинь на бровку!»

Головной танк еще возился, когда Арик застрял на краю кручи. Эта остановка была роковой, так как половину корпуса машины вынесло на подпорную стенку вне черты шоссе. За стенкой проваливался далеко вниз почти отвесный спуск.

Головной танк наподдал по автомобилям и уехал вперед. Арик завел двигатель, чтобы последовать за ним, и тут же обнаружил, что успел разворотить шоссе. Новые усилия сдвинуться с места привели к тому, что танк осел- еще глубже на подпорной стенке, разламывающейся под его весом. Вдруг машина накренилась влево и потеряла равновесие. Все произошло в считанные секунды: прежде чем Арик понял, что именно стряслось, подпорная стенка развалилась. Он успел прокричать водителю: «Вправо! Скорей вправо!» — но танк уже рухнул с кручи и закувыркался вниз по' склону.

Арик втянул голову в люк и скорчился в отсеке. Танк перевернулся. В Арика полетели сорванные с креплений кассеты с боеприпасами и снаряды, приготовленные для стрельбы. Танк кувыркался, а эти предметы наносили ему по голове и по телу страшные удары. «Я старался, — рассказывает он, — войти в ритм перевертываний и приспособить положение тела к вращению танка. Мне казалось, что в этом мой единственный шанс остаться в живых».

Внезапно тяжелая кассета, до отказа набитая амму- ницией, наотмашь стукнула его по голове. У него потемнело в глазах — удар был такой силы, что он на какое-то время потерял зрение. В ту же секунду на него обрушился новый удар, сильней прежнего.

Он осознал, что следующее перевертывание танка доконает его. «Я приготовился умереть, — говорит он, — и подумал о моей маленькой дочке. Уж не знаю, как получилось, но чувствовал, что думаю о ней».

Удар по спине на третьем перевертывании лишил его возможности думать. Снаряды и кассеты, тараня пространство внутри кувыркающегося танка, смертельно молотили его. В просветах между ударами до его сознания доходил мелодичный звон какой-то полой железяки, стукавшейся о броню снаружи.

В момент, когда кувырканье танка прекратилось, удар титанической мощи швырнул его в русло пересохшего ручья — вади — и вонзил в землю. Этот факт — что танк не переворачивается более — внезапно дошел до сознания Арика. Падение кончилось, и он удивлялся тому, что спасся. Он был контужен после всех ударов, кувыркания и перевертываний, но его затопило ощущением счастья, когда он окончательно убедился, что все-таки жив. Арик попробовал подняться на ноги и немедленно посмотреть, что случилось с его экипажем, и только тут к своему изумлению обнаружил, что вышвырнут из танка и лежит в густой туче пыли. Он чуть не задохнулся от кашля.

Первые попытки пошевелиться убедили в том, что, несмотря на полученные жестокие удары, он не лишился способности двигаться. Сначала пошевелил ногой, потом рукой. Еще несколько усилий, и он даже сумел подняться. Без очков, которые он носил всегда и которые, конечно, разбились вдребезги, в глазах у него стлался черный туман.

После того, как к нему вернулось зрение, он подошел к кабине наводчика, помог ему прийти в себя и подняться. Затем отворился люк водительской кабины — и в нем тоже возник живой человек, кажется, даже более или менее невредимый. Все спасшиеся имели достаточно плачевный вид, но Арика поразила не их устрашающая внешность, а то, что никто из них не пострадал.

По-другому обстояло дело с заряжающим. При падении танка пушку сорвало с креплений и ствол придавил его. Ствол танковой пушки весит около 200 килограммов. Он пригвоздил заряжающего к плите броневой башни. Теперь часть его груди, плечо и предплечье находилось под 200-килограммовым стальным прессом. Тут были напрасны любые усилия его товарищей по экипажу. Пушку развернуло и заклинило так, что ее невозможно было даже пошевелить.

Арик подошел к придавленному парню и начал его успокаивать. Он попробовал устроить его как-нибудь, чтобы облегчить боль — и снова убедился, что не в состоянии ничем помочь.

У Арика внутри что-то надломилось. «Пойми, — заговорил он, — это невозможно. Невозможно. Еще немножко, и к нам придут и помогут».

Заряжающий, силы которого кончались, отчаявшись получить помощь у Арика, стал адресовать свои крики командиру взвода. Тот в это время ехал в Цур-Бахр в бронетанковой колонне, продолжавшей все вокруг поливать огнем.