Битва за Иерусалим

Колонна танков медленно ползла вперед, и адский огонь на всем протяжении пути не оставлял времени и места для разногласий. Танк Сассона остановился против здания ИМКА и градом снарядов разнес вдребезги его высокие окна. Возле ниш, в которых прятались стрелки, остались большие ожоговые пятна черной копоти.

Сассон вгляделся в лестничную клетку здания ИМКА, наглухо прикрытую стеклом, и вдруг различил на нем силуэт в каске. Вокруг уже не было видно парашютистов, и трудно было предположить, что один из них отправился в дом на прочесывание. Сассон решил навести пушку на пританцовывавшую на стекле тень легионера. Он послал первый снаряд, угодивший чуть поверх силуэта. В стекле зазияла огромная дыра, и Сассон приготовился немного опустить прицел. В момент, когда он собрался скомандовать «Огонь»! из пробоины высунулась голова израильского парашютиста, крикнувшего ему на чистейшем иврите. «Эй, подымай дуло повыше, стреляй вверх — они побежали на четвертый этаж!». Сассон одной рукой оттолкнул башенного наводчика, другой схватил артиллериста — точно в ту долю секунды, когда тот собрался послать снаряд. Два эти действия, выполненные молниеносно и синхронно, предотвратили выстрел, которым парашютиста разорвало бы на куски.

Стены здания ИМКА были изуродованы. Из проломов и дыр клубился дым. Из разбитых окон выбивались языки пламени. Все указывало на то, что с противником здесь покончено. И танкисты двинулись вперед, не подозревая, что легионеры спрятались позади здания, чтобы, переждав, вернуться на свои позиции по фасаду. Ротам, которые должны были прийти сюда позднее, предстоял новый бой.

*

После того как штурмовая рота протаранила, насколько это вообще было возможно, доступ на улицу Шхем, за нею следом двигались подразделения еще одной роты, которая, в итоге тяжелых потерь тыловой рогы и исчезновения остатков вспомогательной роты (они, как мы помним, ошибочно вышли после обстрела на трассу 7-го полка и овладели музеем Рокфеллера), превратилась в сборную роту (мы так и будем ее именовать впредь, хотя это название не совсем точно). Бойцы сборной роты, во главе с командиром полка Иосеком, с первых же шагов по иордан-скому Иерусалиму поняли, что прошедшие здесь ожесточенные бои с участием танков и штурмовой роты не решили задачу. Легионеры, переждав позади домов, вернулись на фасады и возобновили бой. О второй волне боевых действий рассказывает один из ветеранов полка:

«Я участвовал в нескольких операциях возмездия, прошел Синайскую кампанию, но таких схваток еще не видывал. Это было что-то страшное. Они со всех сторон поливали нас огнем, а мы, ни на что не взирая, вынуждены были идти вперед. На уничтожение снайперов и огневых точек не было времени, а на то, чтобы укрыться, — тоже. Потом выяснилось, что по всей длине городской черты действовал размещенный рядами по всем этажам. гарнизон регулярных войск. А были и четырехэтажные дома, и стреляли в нас со всех уровней. Были укрепления, которые приходилось атаковать по четыре раза, и это после танков и штурмовой роты. Чтоб пройти полтора кило-метра улицы Шхем, понадобилось семь часов! Это, быть может, даст представление о трудности боя».

Другой добавляет:

«Ты продвигался с боем, зная при этом, что здесь уже дрались твои товарищи, потому что на каждом углу лежали раненые. Ты слышал и видел, как они стонут и мучаются, а задерживаться нельзя. Надо было идти вперед. Через каждые 10–15 метров падал кто-нибудь из твоих добрых друзей. Ты уже 15 лет ходил с ними на войны, на операции возмездия, служил; и если друга ранило на той стороне улицы, где находился ты, ты еще мог нагнуться и перевязать его, но если он свалился на другой стороне, ты не останавливаясь бежал дальше, чтобы не оторваться от своей группы, — она ведь нуждалась в тебе не меньше, чем он. Шел вперед, не имея понятия о происходящем. Никто из тех, кто вокруг тебя, не знал местности, хотя были и иерусалимцы, жившие на расстоянии нескольких сот метров отсюда. Все ново, неведомо. И ты шел… шел… а куда — не знал. И опять видел своих лежащих товарищей. Одних одолевала боль, другие были мертвы. Те, кто еще не сомкнул глаз навеки, удерживали стоны, чтобы не помешать твоему движению вперед, и молча провожали взглядом. Ты же не мог даже остановиться: жуть! Сам ты измучен (несколько ночей не спал) и одинок — нет ни командира роты, от которого можно было бы получить указание, ни связного (он с самого начала выбыл из строя), который бы тебя с кем-нибудь связал. Вся ответственность на тебе. Ты знаешь, что должен действовать сам — без команд и командиров. От тебя зависит все, все».

Потом, когда разбирали бой 8-го полка на улице Шхем, один из командиров заметил: «Трудно поверить, что улица такая короткая. Тогда нам казалось, что она никогда не кончится».

4