Битва за Лукоморье. Книга 3

На резной каменной скамье, опираясь на тяжелый кованый трезубец с украшенным золотом и изумрудами древком, восседал старый знакомец. Грозный повелитель полуночных вод, омывающих берега Руси и Датских земель.

Садко никогда не считал себя трусом, а благоразумный и рассудительный Милослав вечно упрекал друга в безрассудстве: мол, кто бы тебе наполовину убавил отчаянной храбрости да бесшабашности… Но сейчас, встретив взгляд темно-серых, с яркой прозеленью, очей морского царя, новеградец почувствовал, как рубаха на спине взмокла от ледяного пота. И – не выдержал, опустил глаза. Это было всё равно что смотреть в лицо грохочущей над морем грозе, шквалу, в любой миг готовому перерасти в ураган, самой пучине океанской… На Садко взирало не просто создание, с чьим могуществом в Белосветье мало кто мог поспорить. Это была сила, способная поднимать из морских вод острова, обрушивать двадцатисаженные волны на прибрежные города и повелевать бурями. Ей стоило всего лишь чуть-чуть, играючи, сжать кулак, чтобы сердце Садко перестало биться.

Поднимись сейчас морской царь со скамьи, ростом он оказался бы ровно вдвое выше новеградца. Кряжистый, как подводная скала, плечистый, грузный, но не расплывшийся, несмотря на то, что его возраст исчислялся не одним десятком веков. До пояса спускалась бородища, перевитая живыми водорослями и усаженная ракушками – косматая, серо-седая, словно осенний туман над морем. Седые волосы спадали ниже лопаток, а голову подводного государя охватывал золотой венец, в котором, как и на трезубце, горели крупные изумруды. Одет повелитель северных морей был неожиданно просто – в переливчато мерцающую бледно-зеленую рубаху из чего-то похожего на рыбью чешую, да и всех украшений, помимо венца – золотой пояс со вставками из драгоценного зеленого янтаря, обхватывающий мощный стан, да пара тонких перстней на перепончатых пальцах.

– Здрав будь, царь-государь! – поклонился грозному хозяину Садко. Истинного имени царя он не знал, поэтому величал подводного владыку всегда по титулу, а про себя называл Северянином. – Призвал ты меня пред свои очи – вот я и явился.

Голос у новеградца охрип и сел от волнения, но капитан «Сокола» изо всех сил старался держаться спокойно. Не из тех был Садко, кто перед сильными мира сего на брюхе ползает, даже если речь о собственной жизни идет – всё равно, земной это государь или подводный. Да и не терпел морской властитель, когда перед ним пресмыкались и лебезили, зато отвага и упрямая стойкость его сразу и забавляли, и заставляли с известной толикой уважения относиться к храбрецу – насколько, конечно, владыка вообще был способен уважать людей. Именно этим и привлек когда-то Садко высочайший интерес. Так, по крайней мере, думал сам новеградец, а уж как оно было на самом деле…

– И ты здрав будь, данник мой, – пророкотал Северянин. Грозный холодный бас звучал благодушно и даже приветливо, но суровый, точно из камня вырубленный лик не дрогнул, а зеленовато-стальные глаза продолжали испытующе всматриваться в лицо Садко, словно на самое дно души пытаясь заглянуть. – Прибыл ты на пир без задержки, не опоздал. Хвалю.

Да уж, попробовал бы опоздать… Крепко бы ему не поздоровилось, и это – самое малое.

– Заслуги в том моей нет, – скромно отвечал новеградец. – Корабль чудесный меня без промедления к тебе доставил, мне только на досочку встать и осталось.

– То правда, – кивнул повелитель северных вод. – Вижу, мой подарок тебе хорошо служит. Немало морей он за три года килем перепахал – и немало берегов повидал, мне неведомых… Будь и впредь так же усерден да смел, это тебе зачтется! К слову, дары твои недавние, безделушки чародейские диковинные, меня тоже развлекли. Много в моих сокровищницах редкостей с земли, а таких еще не было… Верно ты сделал, что ими отдарился: и меня уважил, и не для вас, людей, эти игрушки. Опасные они, у меня в сундуках им самое место.

Усмехнулся он сейчас чуть заметно в бородищу – или это Садко показалось?

– Договор наш я чту, царь-государь, – учтиво наклонил голову капитан. – Про обязанности свои помню.

Ох, мягко да ласково стелет владыка морской, но, похоже, прямо сейчас к главному перейдет – долгих обменов пустыми любезностями он не терпит. Ну да, так и есть!

– А коли помнишь, то не подведешь меня сегодня! – в могучем раскатистом басе словно бы громовой отзвук послышался. Это был даже не приказ, это была уверенность, незыблемая, как гранитные скалы над северными заливами-фьордами. – Много нынче на пиру у моего южного брата забавных гостей с земли будет, много диковинок прочие морские государи припасли, чтобы их перед всеми напогляд выставить, но я всех за пояс заткну! И себя заодно потешу: давно твоей музыки не слыхал… – он осекся, прищурившись. – Да только что-то гуслей, смотрю, при тебе не видать. Где они?

Началось. Ну, держись, Садко – и надейся теперь лишь на свою удачу…