Битва за Лукоморье. Книга 3

Гостю, воздвигшемуся мрачной седой горой по левую руку от хозяина, ноги заменял чешуйчатый рыбий хвост. Почти такой, как у Расписного, но отливающий серебристым блеском. Хмурый лик точно изо льда вырезан, волосы и борода – белоснежные, глаза сверкают колючей морозной синевой. Будет зваться Ледяным, уж больно обликом самого Карачуна напоминает, каким его байки расписывают… На плечи наброшен плащ из дымчато-серых, ровно инеем припорошенных тюленьих шкур, царский венец с молочными опалами и звездчатыми сапфирами – серебряный, а у плеча покоится трезубец, украшенный самоцветами, каждого из которых хватило бы целый город купить… И еще бы девицам на побрякушки осталось.

Во дворце Северянина Садко как-то рассказывали: есть, мол, у государя родной брат, чьи владения лежат на другом конце Белосветья. На самом дальнем юге, куда уходит зима, когда на север является в гости лето. В тех краях Отец-Солнце по полгода не поднимается над окоемом, стужа стоит такая, что плевок замерзает на лету, в морях плавают ледяные горы, а на редких бесплодных скалах, кроме мхов, ничегошеньки не растет, даже морошка и карликовые березки. Никак снежноволосый и есть тот самый братец?

Чудно все-таки: «сухопутов» подводные цари презирают, а одеваются и украшают себя, как люди. И сами с виду изрядно смахивают на людей, живущих по берегам подвластных им морей, – только у одних в облике больше человеческого, а у других меньше…

– Ишь ты, и у этого, Ледяного – хвостище какой! Я-то думал, они все с ногами… – не удержавшись, пробормотал себе под нос новеградец.

Произнес он это негромко, но один из сидевших рядом гостей расслышал и улыбнулся. Это был рыжеволосый малый в белой тунике, на вид примерно ровесник Садко. Одежду такого покроя носят на северо-западном побережье Средне-моря. А к скамье около него был прислонен деревянный чародейский посох с витым резным навершием.

– Русич? – с улыбкой спросил иноземец.

Садко, не ожидавший, что его слова разберут, смутился и только кивнул в ответ.

– Морские цари придают себе тот облик, какой пожелают, – волшебник говорил по-русски – то ли язык знал, то ли здешние чары позволяли ему свободно с соседом разговаривать. – Захотят, отрастят рыбий хвост или щупальца, захотят – руки-ноги… Ибо они – духи водной стихии, и телесная суть их текуча и изменчива, как волны и ветер.

Садко поблагодарил обладателя посоха вежливым кивком. Было за что, ведь этого он не знал. Невольно усмехнулся про себя: забиваешь ты, капитан, себе голову всякой ненужной чепухой, а тут впору волком выть от мыслей о том, какая участь тебя ждет, если господина ослушаешься…

Сам грозный Северянин восседал за столом бок о бок с Ледяным. Пожалуй, они и впрямь братья – вон, как лицом похожи. Глядел повелитель северных морей, как и все, на томную индеянскую пляску, но лохматые брови у него были сдвинуты, а лицо словно туманом подернуто. Перед пиром он принарядился – облачился в чешуйчатый кафтан зеленовато-стального цвета, расшитый мелким жемчугом, надел золотое оплечье, украшенное, как и пояс, темно-зеленым янтарем, ну и на пальцах пара-тройка перстней прибавилась. По сравнению с расфуфыренными соседями выглядел Северянин скромно и просто, но за этой величавой скромностью таились сила, мощь и жесткость, что сразу приковывали к себе взгляд – и уже не отпускали.

Танцовщица на помосте изгибаться и петь перестала, почтительно поклонившись морским властителям. Те переглянулись. Смугляк улыбнулся искуснице и вежливо, но сдержанно похлопал, Ледяной скривился, будто горсть кислой мороженой клюквы разжевал, а Синий Осьминог снял с пальца кольцо с рубином, бросил девушке и жестом дозволил ей и музыкантам удалиться. Выглядел синекожий морской царь огорченным: понял, что на соседей его диковина особого впечатления не произвела.

Отпустив красотку, морские цари разом оживились, и первым заговорил, обращаясь к Синему Осьминогу, белобородый Ледяной.

– Плясунья твоя хороша, брат, но не великое это диво – пригожая девица! – в студеном голосе, разнесшемся на весь зал, отчетливо слышалась усмешка. – У меня во владениях найдутся диковинки позабавнее да почуднее!

– Это что же такое ты для нас припас, братец? – хмыкнул Северянин. – Края твои – они ведь и безлюдны, и зверем бедноваты. Ни белых медведей, как в моих угодьях, ни моржей, ни песцов, ни оленей северных… Разве что вот…

– Коли угадал, помалкивай! – недовольно прервал его брат. – Слыхать-то ты про способности моих забавников от меня слыхал, да только лучше наконец один раз увидеть, чем сто раз услышать!