Битва за Лукоморье. Книга 3

Как притоки наполняют одно речное русло, так и множество причин собираются воедино и побуждают к единственному решающему поступку – и не всегда верному. Так уж получилось, что в ту пору одиночество нахлынуло, тоска подступила, дела не ладились, да порой и от хоро́м каменных устаешь, хочется выбраться из пещер стылых, на зеленой мураве ноги размять, вдохнуть аромат ландышей. А тут как нельзя кстати пришла весть, что привезли на кулиговскую ярмарку разные травы и зелья заморские, а кое-что – даже из Иномирья. Потребность в ценных товарах была велика, а магическую защиту от слуг Тьмы русичи на стенах своих городов в те поры еще не ставили. Это лишь потом, много позже, наученный горьким опытом великий князь подписал такой указ. Вот и решил Огнегор посетить торг, благо ехать было не слишком далеко. Дорога – по наезженному Южному тракту, а часть – лесом, но по приличным тропам.

В такое время да по такой погоде одно удовольствие прогуляться. И ведь не любил Огнегор странствовать ни пешком, ни тем более верхом. Наездником себя хозяин Бугры-горы ощущал никудышным и лошадей ненавидел, потому как своенравные твари так и норовили сбросить с себя хилого всадника. То ли дело вихрем обернуться! Волшебные врата, опять-таки: хоть и выпивают живую силу и ползаешь потом, ровно таракан калеченый, зато перемещаешься быстро и надежно.

Но нет, пришла ему в голову блажь отправиться в крытой повозке, запряженной старой, послушной лошадью. Тогда показалось это ему отличной придумкой: и товары погрузить можно, и в седло лезть не надо. Охрану с собой взял небольшую, чтобы особого внимания не привлекать – все ж таки в крупный русский город собрался, – из тех же соображений захватил людей, а не нечисть.

Все поначалу шло хорошо. Тоска отступала, а душа радовалась при виде ясного синего неба, теплого солнышка, весенней листвы. Листочки еще не запылились, не утратили яркой юной сочности, да они и в полную силу-то не вошли. Полный лист только после праздника Зеленца отрастет, до тех пор горят на ветвях изумрудные нежные огоньки, а из-под палой листвы пробиваются темно-зеленые трубочки ландышей, готовые развернуться широкими листами… и возле каждой трубочки бледный стебелек с белыми пахучими колокольчиками. Подумалось: надо бы на обратном пути набрать цветов, поставить в покоях самолично собранный букет.

Резкий свист и громкий шум привлекли внимание Огнегора, он высунул голову из повозки, чтобы глянуть, что происходит… и тут же провалился во тьму.

Очнулся спелёнатым по рукам и ногам, с вонючим кляпом во рту. По щеке ползла наглая лесная букашка. Лежал колдун под дубом, уткнувшись носом в заросли ландышей, чьи растоптанные сапогами стебли пахли просто одуряюще. Огнегор попробовал шевельнуть руками, чтобы сотворить заклятие. Тщетно, ни слова сказать, ни знак изобразить. Даже пальцы опутали – знали, как вязать, сволочи, значит, были осведомлены, кого брать станут.

Непонятные враги стояли вокруг и настороженно следили за пленником.

Ни одного чародея промеж них не было, обычные вояки, одетые кто во что горазд, может, даже разбойники. Судя по всему, Огнегор им был нужен живым, но кто поручил им такое дело, кто захотел пленить темного волхва? Допросить бы гадов… Только дайте слово молвить, уж вы у меня запоете…

Увы, мерзавцы и ему слова молвить не дали, и сами не успели. Темная тень вдруг заслонила пробивавшееся сквозь весенние кроны дубов солнце, брызнула прямо на лицо теплая липкая влага. Кровь! И сразу две головы покатились в заросли ландышей. Остальные успели развернуться к нападавшему, кто-то даже меч в замахе поднял, и тут же лишился оружия вместе с кистью – а потом упал, проткнутый насквозь.

Казалось, непонятный спаситель играет со своими противниками, сам недоступный для их оружия. Неестественно ловкий и быстрый. И невероятно сильный. В одной руке меч, в другой железная дубинка. Серый плащ с глубоким капюшоном и повязка под глаза скрывали его внешность, но исходящую от неведомого воина волшбу Огнегор распознал сразу. Опир. Колдун-упырь, заключивший сделку с самой Тьмой. И не просто опир, а еретник, посвятивший свою долгую жизнь как изучению черной волшбы, так и владению воинским искусством. Еретники – самые сильные из опиров, а в ратном деле ничем не уступают богатырям. Тут задумаешься, радоваться ли такому защитнику, ведь уж кто-кто, а высшие упыри всегда себе на уме… Кто знает, как он поступит со связанным и беспомощным колдуном? Сам в полон возьмет? Принесет в жертву Чернобогу? Или, коли повезет, быстро прикончит?

Еретник меж тем оглушил дубинкой последнего воина, пытавшегося укрыться в кустах орешника. Убрав оружие, подхватил жертву одной рукой – легко, будто не человека держал, а соломенную куклу, – неспешно снял со своего лица повязку, наклонился, припал к шее разбойника… Вероятно, был упырь очень голоден и жаждал живой крови, потому и пустил в ход не меч, а дубинку – чтоб только оглушить, не проливая понапрасну драгоценную жидкость…