Битва за Лукоморье. Книга II

– А может, он и вовсе худ с Лысой горы? Среди них, говорят, иные так умеют в человека перекинуться, что и не догадаешься, кто перед тобой, – продолжал дожимать царицу воевода. – Тогда понятно, отчего Алыр для всех соседей по Золотой Цепи в пугало превратился… Так какая из моих догадок верная, Мадина Милонеговна?

Нет, алырской царице надо было отдать должное – владела она собой великолепно. Еле слышно вздохнула и усмехнулась. Горько и невесело.

– Никакая, – тихо сказала Мадина. – Брат-близнец. Вы что, с ним никак уже повидаться успели?

– Он нас вместо твоего супруга в тронном зале сейчас принимал. Упырь с жальника – и тот с гостями ласковее беседует, – хмыкнул Василий. – Велел посольству нашему из дворца поскорее убираться, а Великому Князю передать: воевать с Баканом Алыр будет. Это что же выходит, государыня? Алырским царством на самом-то деле твой деверь правит, а муж – просто на троне красуется? И без совести да стыда нам врал, когда обещание давал с баканцами замириться?

– Не врал он! – Глаза у Мадины зажглись гневом, но тут же царица их снова опустила и прикусила губу. – История это – долгая да запутанная, не знаю даже, с чего ее вам и рассказывать-то начать…

– А ты с самого начала начни, Мадина Милонеговна, – спокойно сказал Добрыня. Ну, хоть на этом спасибо Белобогу: все тут, во дворце – в душевном здравии и в полном разуме, и он сам тоже с ума не сошел. – Коли не потаишь от нас ничего, и мы, глядишь, тебе помочь сможем. Муж-то твой, сдается мне, в беду попал – и попал оттого, что с братом из-за нас схлестнулся? Потому очи у тебя и наплаканы?

Глаза алырки вспыхнули. Она хотела что-то ответить, но не успела.

За дверью, из сеней, послышались голоса и грохот сапог. Слов было не разобрать, но один из этих голосов русичи узнали сразу. Мужской. Зычный, сердитый и молодой.

– Ой! Как знала, что ему донесут… – у Мадины это вырвалось совсем по-девчоночьи, но царица тут же снова взяла себя в руки. – Живо прячьтесь: нельзя, чтоб мой деверь вас здесь увидел!

Мадина метнулась к стене напротив окна. Быстро нажала на хвост украшающего ее резного павлина, клюющего яблоко. Раздался легкий скрип – и Добрыня даже не удивился тому, что часть стены отъехала в сторону, открывая темный проем. Во дворце Гопона Первого он больше не удивлялся уже ничему.

– Туда, – велела богатырям Мадина. – Молчите, слушайте и смотрите. Там «глазок» есть.

Добрыня и Василий подчинились без разговоров, и потайная дверь затворилась за побратимами с тем же едва слышным скрипом.

Тайная комнатка за стеной, пропахшая пылью, оказалась совсем небольшой, однако выпрямиться здесь можно было во весь рост даже богатырям. «Глазок», о котором говорила царица, воевода нашел сразу, сдвинув на двери деревянный щиток. Правда, располагался этот щиток на уровне глаз обычного человека – не богатыря. Смотреть в искусно спрятанную за ним в стенной резьбе щель приходилось согнувшись, зато сквозь нее было видно почти всю горницу.

Воевода не мог не восхититься Мадиной: головы царица не потеряла. Торопливо сняла с подоконника малахитовый ларчик с украшениями, раскрыла и вынула оттуда длинные золотые серьги с гранатами, в цвет платью. Схватила лежавшее на столе ручное зеркальце, опустилась на скамью у печи и принялась примерять украшения.

Тяжелые сапоги грохотали уже у самой двери. Царица быстро повернулась к потайной двери в стене, приложила палец к губам и вновь уставилась на свое отражение.

Дверь распахнулась настежь, и занавесь у входа взметнулась, отброшенная в сторону. Лицо у Мадининого деверя, вошедшего в горницу, было недовольное и мрачное.

– Без пригляда, вижу, тебя одну оставлять нельзя, – раздраженно и зло бросил брат. – А Гюряту я за самовольство еще взгрею. Где Владимировы послы? Зачем приходили?

– Ушли. – Мадина и не подумала подняться. – Из моих покоев выход – не один, сам знаешь.

– Точно ушли?

– Хочешь – обыщи тут всё, мешать не стану, – брови дочери Милонега сошлись от гнева над переносицей. – Сундуки не забудь еще проверить да дымоходы. А приходил Добрыня Никитич со мной перед отъездом попрощаться. Ты ведь сам ему да его людям завтра из дворца убираться приказал… Или что – за братнину честь забеспокоился, рожа бесстыжая? Не бойся, не уроню.

Лгала царица так убедительно, что не поверить ей было трудно. А мороз в голосе Мадины голову гостю, похоже, охладил.

– Эка ты, невестка, раскипятилась, – насмешливо, но уже мягче протянул он. – Ладно уж, прости. Что у тебя там за тайны с русичами, от чего они тебя спасали да в каком ты перед ними долгу – то дело твое и Прова. А с ним ничего не станется, не тревожься. Он – в надежном месте. Посидит там, остынет – да подумает на досуге, хорошо ли клятвы нарушать, которые давал старшему брату.

Пров… Вот, значит, как на самом деле зовут Мадининого мужа, подумал Добрыня. И вот в какие игрушки он… они играют.