Битва за Лукоморье. Книга II

– Последний раз говорю, бессовестная твоя душа, – подбородок царицы вздернулся. – Отпусти Прова – и не начинай войну. Алыру она одни беды принесет. Подумай: ведь и у нас, и в Бакане из-за тебя по мужьям да по ребятам будут бабы горькие слезы лить. А сколько крови в землю за перевалом впитается… Ради чего? Ты же на самом-то деле не о нас с Провом печешься. Тебе славы хочется – и хорошей драки…

Голос Мадины зазвенел.

– Тебя ведь это, как червяк, изнутри точит – то, что Пров себе ратную славу уже добыл, а ты с ним всё никак в подвигах не сравняешься. И что никак оно не сбывается, пророчество то самое – про то, что на роду тебе великим воином написано стать, о котором вся Славия заговорит… Не так разве?

– Хватит! – оборвал ее Николай, ударив кулачищем по столу.

Изукрашенный чеканкой и крупными лиловыми самоцветами браслет на его широком запястье так и сверкнул белым огнем. А Добрыня опять подивился тому, как неразличимо похожи близнецы из села Большие Вилы. Голос в голос – и волос в волос. Даже темно-русые вихры на макушках у обоих топорщатся одинаково. Только вот Николай и впрямь держался понахальней – и был, по всему судя, еще круче да жестче норовом, чем брат.

– Недосуг мне с тобой болтать: у меня дел невпроворот. Надо войско к походу готовить. Недели не пройдет, как мы на баканцев нападем! – рявкнул Мадинин деверь. – А к зиме победу над ними в ихней столице отпразднуем. Ясно?

Дверью Николай, выходя, грохнул так, что в окне задрожали стекла.

Выждав немного, Мадина встала.

– Всё теперь понял, Добрыня Никитич? – одно лишь это царица у воеводы и спросила, выпуская побратимов из тайника. – Ох, слава Белобогу – обошлось… Я ведь эту горницу для разговора с вами нарочно выбрала. Подумала: если что, будет где вас спрятать… Тайник этот еще по приказу моей бабки сделали, Николай про него не знает.

Добрыня кивнул. Потер занемевшую шею.

Чувствовал он себя, признаться, так, словно его по голове исподтишка огрели. Чем-то очень тяжелым, вроде волотовой булавы.

– Главное понял, – хмуро ответил великоградец. – Ты, Мадина Милонеговна, хорошо разговор повела. А герб хитрый Гопону Первому кто из братьев придумал?

– Вместе придумывали. На него еще и мой платочек попал, – невесело улыбнулась Мадина. – Я его Прову дала, когда он со змеями насмерть бился. Рукоять сабельную обернуть… Будет время – расскажу тебе все от начала до конца. И про то, как Прову с Николаем весь Алыр заморочить удалось, тоже расскажу, но – потом. Пока, если не передумал, хочу у тебя, посол великоградский, помощи попросить. Больше мне довериться некому, а мужа моего вызволять надо – иначе мы войну не остановим.

– Так, – Добрыня кивнул и пристально взглянул ей в глаза. – Он и вправду свое обещание сдержать собирался?

– И сдержит, – Мадина взгляда не отвела и не опустила. – Я Прову вчера во всем призналась, он сначала на дыбы взвился. Но ты прав оказался: поговорили мы друг с другом – и ровно лед меж нами треснул… А ночью я проснулась, гляжу: Пров одевается. Успокоил меня: мол, не тревожься, мне с Николаем повидаться надо. Тот, дескать, вспылит, ясное дело, но лучше уж с братом поссориться, чем клятвопреступником прослыть… Сказал, что к утру вернется, да не вернулся…

– Куда Николай его упрятал, ты, государыня, хоть знаешь? – прервал царицу Василий. – Во дворце где-то? И, к слову, сам-то твой деверь что – где-то в погребе хоронится? Или они с братом в городе скрытно от всех встречаются?

– Приходит во дворец когда надо.

– Откуда?

Вместо ответа Мадина протянула руки к шее, приподняв отброшенные за спину тугие черные косы. Выпростала из-под ворота платья тяжелую серебряную цепочку и сняла ее через голову.

– Вот.

На цепочке покачивался ключ. Небольшой, в половину женской ладони. С зубчатой бородкой. По железу были выбиты не то чародейские руны, не то еще какие-то непонятные знаки.

– Таких ключей – всего три, – негромко пояснила Мадина. – У Николая, у Прова и у меня. Пров его для меня тайком сделал. Поругались мы однажды крепко, и я возьми да выпали: если ты мне и вправду веришь, как себе, пусть и у меня на всякий случай такой же будет… Не думала, что Пров просьбу мою выполнит, а он выполнил. Отпирают эти ключи тайную калитку в наш сад. Про него тебе, Добрыня Никитич, уже рассказывали?

Добрыня с удивлением кивнул, тут же припомнив обмолвки царских слуг о том, что у Гопона есть привычка проминать коня в дальней части дворцового сада.

– Ровно в полночь буду ждать тебя у калитки, Добрыня Никитич, – сказала Мадина. – Запомни хорошо: в полночь. Не опоздай. Возьми с собой одного или двух витязей – тех, на кого во всем положиться можешь. Будьте при оружии – и коней своих из конюшни выведите потихоньку. Того запасного гнедого – тоже. Для меня.

– Охраны там нет? – спросил Добрыня.

– Не нужна она, на калитку нашим чародеем дворцовым заклятье особое наложено, – заверила алырка. – Без ключа ее не отопрешь и замок просто так не взломаешь. И через ограду в том месте не перелезешь, коли жизнь дорога. Она тоже зачарована.