Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда

В целом неожиданный захват Пишпека, на который долго и упорно толкал Дюгамеля военный министр, был встречен в Петербурге с полным одобрением. Если кто удержался от эмоций, так это министры иностранных дел и финансов, каждый по своим корпоративным соображениям.

Ободренный Милютин немедленно сообщил генерал-губернатору Западной Сибири, что императору «было весьма приятно получить известие» о взятии Пишпека, но он «выражает лишь опасение», что туда вернутся кокандские войска и восстановят свои укрепления, что они по-прежнему будут «оспаривать» у России левобережье реки Чу. Военный министр уже не намекал, а прямо призывал Дюгамеля в следующем году окончательно овладеть Чуйской долиной, пусть даже пока без укрепленного пункта, а лишь расположив там войска: «Новое укрепление сейчас возбудит толки о новом захвате нашем в Средней Азии; подвижная колонна не будет иметь этого вида и не свяжет нас нисколько в будущем».

Слава богу, Дюгамель, наконец-то, понял, что от него требуется, и выдвинул встречный план. Согласно ему, «подвижная колонна» должна была весной 1863 года двинуться из Верного на кокандскую крепость Мерке, затем занять Аулие-Ату, превратив ее в опорную базу. Появление русских войск, согласно видению Дюгамеля, оказало бы влияние на казахские и киргизские племена региона, «вызвав у них желание принять подданство Российской империи».

– С поганой овцы хоть шерсти клок! – удовлетворенно буркнул Милютин, прочитав план Дюгамеля.

Итак, 1862 год ознаменовался неожиданным взятием Пишпека. Теперь Военное министерство совместно с двумя генерал-губернаторами готовилось к нанесению ударов в следующем, 1863 году. На весну этого года предусматривалась совместная экспедиция войск Сырдарьинской линии и судов Аральской флотилии из форта Перовского и Джулека вверх по течению Сырдарьи в пределы Кокандского ханства. Экспедиция должна была разведать подступы к городу Туркестана и дороги через хребет Каратау к крепости Сузак. После этого можно было уже приступать и к организации захвата этих городов-крепостей.

Готовясь к наступательным действиям, Военное министерство учитывало внутреннюю обстановку в Коканде, где в тот момент в очередной раз обострилась межплеменная борьба. Притеснения казахских племен и кипчаков Худояр-ханом, произвол кокандских чиновников вызвали во время очередного сбора податей мятеж казахов и кипчаков. Мятеж возглавил брат Худояр-хана Малля-хан, который осадили Ташкент, прервав связь между ним и Туркестаном.

Армии двух враждующих братьев встретились при Саманчи. В результате Худояр был разбит и бежал в Бухару, а Малля-хан был объявлен кокандским ханом. Стремясь усилить свою личную власть, Малля-хан начал проводить массовые репрессии с неугодными, что привело к появлению оппозиции, члены которой устроили дворцовый переворот и убили хана на четвертом году его правления. На трон Коканда был возведен сын позапрошлого хана Сарымсака 15-летний Шахмурад, министром-аталыком при нем стал мулла Алимкул из киргизов-кипчаков. Вскоре жители кокандского Ташкента, однако, вспомнили своего прежнего правителя Худояра и призвали его из Бухары на престол. В этот раз удача сопутствовала Худояру – он разбил войско Алимкула и овладел Кокандом. Захваченного в плен Шахмурада увезли в Ташкент, где вскоре и убили. Через некоторое время Алимкул выступил против Худояра, объявив новым кокандским ханом спасенного им сына Малля-хана – Султана Саида. В результате нескольких сражений Худояр-хан был разбит и снова бежал в Бухару. Отныне фактическим полновластным властителем Коканда стал умный и хитрый мулла Алимкул, который сразу же начал готовиться к войне с Россией.

Но тревожными известиями из Коканда дело не ограничивалось. В Петербург поступали не менее тревожные сообщения о выходе к берегам Амударьи передовых отрядов афганского эмира Дост Мухаммада. Самому афганскому эмиру этот поход был совершенно не нужен, но он был нужен его покровителям-англичанам. Было очевидно, что Лондон сменил тактику и теперь действует руками своих вассалов. Непрекращающимся потоком шла информация и об интригах английской агентуры в среднеазиатских ханствах. Особенно тревожным было сообщение генерал-губернатора Оренбурга Безака о намерении англичан создать свою флотилию на Амударье и о начатых ими переговорах в Бухаре по этому вопросу. Даже такой упертый противник активных действий в Средней Азии, как Горчаков, на этот раз в письме Безаку выразил свою озабоченность планами англичан насчет Амударьи и просил Безака сообщить о принимаемых им мерах против англичан.

Еще более резко отреагировал на донесения Безака военный министр Милютин. Говоря о серьезной тревоге, какую произвело в Петербурге сообщение «о намерении английских агентов положить основание пароходству на Амударье», он категорически заявил:

– Мы должны во что бы то ни стало противодействовать этому покушению! Если англичане построят флот на Амударье, Средняя Азия сама упадет к ним в руки!