Бюро добрых дел

Младший, Егор, пытался Симу поначалу защищать, потом понял – себе дороже. Хоть перед сестрой было неудобно, совесть потом его грызла. Она же от чистого сердца.

Ну что поделать, дочь Лида была крупноватой, а ей вдруг на коньках кататься приспичило. Серафима как танк. Услышала, нажала на все связи и все ж договорилась, чтобы Лидку их толстозадую в секцию по фигурному катанию взяли. Причем договориться не могла долго, постоянно созванивалась с его Танькой, та слушала, вместе обсуждали, как и что. В итоге, когда Серафима пришла с радостной вестью – «взяли», Танька заявила:

– А мы передумали! На рисование пойдем! К чему это, чтобы над ней все смеялись!

– Так она ж вроде мечтала! Лида! Ты ж мечтала?! – ничего не могла понять Серафима. Она переводила взгляд с Лиды на Егора. Лида, как всегда, что-то жевала, Егор тут же отворачивал взгляд, и только Танька победно смотрела на родственницу.

В такие моменты Серафима хотела плюнуть на всех. Ей, что ли, надо? Но отходила достаточно быстро. Лидку она и любила, и жалела. Раскормили, паразиты. Надо срочно вмешиваться.

Больше всего Серафима ненавидела двойные стандарты. В их семье такого не могло произойти никогда. Сказал Николай глупость при детях (а такое вполне даже могло произойти, особенно в начале их совместной жизни) – Сима никогда не перечила. Высказывала мужу свои претензии уже за закрытыми дверями.

– И к чему ты это сказал?

– Потому что это правда!

– А я, что ли, когда вру? Нет, ты скажи, я когда-нибудь вру?

– Никогда…

– Вот. Просто я думаю, прежде чем что-то озвучить.

Муж соглашался. А как иначе? Это же в общих интересах. Вместе решили (или Серафима решила, Николай согласился), детям донесли и дальше – по намеченному маршруту.

А тут? Куда это годится? Сегодня в балет, завтра в хор! Так не пойдет! Сима искала правду, доказывала, как лучше, как выгоднее для ребенка и для родителей. Как правило, семья Егора вежливо выслушивала. Симе даже в голову не могло прийти, что творится в той самой семье, стоит ей с чувством выполненного долга (наконец-то всех убедила и переубедила) удалиться! Случай с коньками был первым, когда ей свое мнение высказали прямо в лицо.

Защищать Серафиму брат начал уже после того, как сестра, слегка потерянная, удалилась.

Родители ругались, Лида, дожевывая десятый бутерброд, заинтересованно вникала в дискуссию.

– Ты в своем уме? Она же договаривалась! Людям в глаза лезла. Мы же сами просили! К чему ты про это рисование придумала? Кого ты когда записала?

– Не важно! И скажи своей сестре, чтоб не лезла!

– Не забывай, мы еще с ней за холодильник не рассчитались!

– Могла бы и подарить! Раз в долг дает, стало быть, есть с чего.

Лидка наблюдала за развитием разговора:

– А тетя Сима богатая, да?

– Прекрати жрать! И нечего считать чужие деньги, – в сердцах вырвалось у Егора.

– Куском хлеба попрекаешь? Она, между прочим, твоя дочь! – взвилась Татьяна.

– Да идите вы все…

Да. Серафима не знала. А если бы знала, то что? А ничего. Помогала бы все равно. Что им, в сетке, что ли, мясо за окно вывешивать, как раньше? Как без холодильника-то?

Но как было, так и было. Чему потом мы удивляемся? Лидка выросла в нелюбви к тетке. Матери, правда, тоже доставалось:

– И на фиг вы меня в эту художку отдали. Только время зря потратила. С самого начала было ясно, что художника из меня не получится, а на фигурном катании могла бы и похудеть.

– Могла бы и без катания этого похудеть. Дело тут не в коньках.

Егор наблюдал, как ругаются его женщины. Но все равно они друг другу мать и дочь. Там поругались, тут помирились. И виноватого нашли. Кого? Тетку! Богатую и со связями. Вот если бы им такие связи да денег побольше, они бы уж точно знали, куда их применить.

Серафима же деньги давала вместе с советом. Вот вам, нате, но только на определенное конкретное дело. А не на сушки с леденцами. Потом строго отслеживала, куда пошло, как дело развивается, отчитываться нужно было постоянно, еще и кланяться не забывать.

Понимала ли про это Сима? Нет! Она просто жила общим делом. Раз замутили, хотелось знать продолжение истории.

В глубине души, возможно, червячок Симу глодал – поди, не дура, – что присутствует определенная неприязнь и зависть, но сама себя успокаивала: «Плевать. Я это все для Егора делаю». Егора, правда, она тоже не спрашивала, надо ему это или нет.

В семье старшего брата Витьки происходило примерно то же самое. А как было не помочь, не направить? Трое пацанов, младший совсем кроха. Старшему нужно институт посоветовать, среднего в колледж определить, хороший садик для мальца выбить. А иначе ведь все ж на самотек пустят.

Николай тоже иногда не выдерживал:

– Сима, ты весь вечер договаривалась про какие-то билеты. Что за билеты? Мы куда-то летим? Или в театр идем?

– Какой театр? Когда мне в театр? Это на поступление в колледж билеты! Ты понимаешь, главное – это воткнуться! Для Валерки!

– Не понимаю. Надеюсь, наши девицы сами везде поступают.

– Коля, о чем ты? Наши головастые. В тебя, ну в меня немного.