Бюро добрых дел

Николай вздыхал, качал головой, но на такой пируэт ответить ему было нечего. А Сима тут и не лукавила, ну если совсем немножко. Она мужа и ценила, и уважала. И кстати, ему единственному советов громко не давала, направляла тихо, практически шепотом, никто никогда и не догадался бы.

Нашептавшись дома, в дом к брату она заявлялась шумно и с порога начинала рассказывать, как они теперь будут жить. Где и на что. Витька с Катериной кивали, натужно улыбаясь, пацаны закрывались в своих комнатах, мелкий Кирилл уже в дверях на вопрос «Чего принесла?» получал свое Lego и тихо собирал конструктор на ковре.

После ухода сестры Витька в сердцах кричал на жену Катерину:

– А чего ты тогда ей улыбаешься? Ну и сказала бы все, что сейчас мне говоришь, прямо ей в глаза! Чего после драки кулаками махать?

Так и жили. Одна большая семья, объединенная широкой душой Серафимы.

Сима не задумывалась, почему одна она отмечает свои круглые даты. Если у нее юбилей, собирается вся семья, если юбилей у братьев, то семью Серафимы не зовут. Внимание на это обратила революционерка Полина:

– А вот кстати…

– Это вообще не кстати! – парировала мать. Она не считала возможным обсуждать своих братьев. Значит, им зачем-то так было удобнее. Она знала, что ее в их жизни было более чем достаточно и она с братьями была на связи постоянно. Но маленький укол в сердце тогда почувствовала. А ведь действительно… Почему? Она своих братьев считала еще и друзьями. А они? Выходит, что нет? Или их жены настраивают? Так ведь она и для жен старалась…

А сегодня еще Полька взбрыкнула. Видите ли, у нее тоже мнение. Ошибки ей собственные подавай!

Чтобы уснуть, ночью вспомнила свое пятидесятилетие. Она сняла небольшой, но уютный ресторанчик. Были только свои. И все пришли нарядные, и улыбались, и говорили много приятных слов. Ее девчонки вовсю общались с пацанами Витьки, маленький Кирилл практически влюбился в несуразную Лидку. Ребенка не обмануть. Ему все равно: толстый человек или худой. Он сразу видит: добрый – недобрый. Кстати, Серафиму он тоже жаловал. М-да, кстати, нужно похудеть. На этой мысли она наконец и уснула.

Глава 2

Катерина поняла, что не зря столько лет улыбалась Симе, когда заболела. А еще поняла, что Серафима бы и без улыбок всех подняла на ноги и сделала все от нее зависящее. Сначала это раздражало: нашла еще один повод себя лишний раз продемонстрировать, перед братом выслуживалась. Так думала, пока в болезнь свою до конца не поверила, а когда поверила, поняла, что только на Серафиму и нужно опираться.

Сима договаривалась с врачами, давала взятки, сама покупала дорогостоящие препараты и первой вошла в палату, когда Катерину перевели из реанимации. Витька не мог, не было сил, пацанов в курс не вводили. Кому еще? Серафима взяла тот разговор на себя.

– Ну что? Стало быть, все? – Катерина сказала об этом как-то буднично и просто. Сима поняла, что сейчас не время бить себя кулаком в грудь и кричать, что мы сейчас вместе будем бороться и обязательно победим. Не победим. Врач сказал: готовьтесь, шансов нет.

– А это как Бог рассудит. Если поймет, что так тебе лучше, значит, так. Но у нас еще есть время и обсудить все, и вспомнить, и подготовиться.

То была совсем другая улыбка. Наверное, тогда только и почувствовала Сима разницу и увидела настоящую Катерину.

Она приходила часто, много говорили, вспоминали, что называется, готовились. Сначала Сима видела: Катерине страшно, но постепенно страх уходил. Несмотря на боли и страдания, в глазах Катерины появились свет и чистота. Раньше-то, если уж начистоту, не очень она Катерину жаловала. Вечно та на Симу немного сверху вниз смотрела. И с чего бы это? И просто даже с какой стати? От других обсуждений не терпела. Что наше – то лучшее. Но себя-то не обманешь.

После смерти Витька приходить в их дом Симе запретил и от всякой помощи отказался.

– Как же ты один? С тремя пацанами?!

К огромному удивлению, Витька просто послал ее на три буквы.

– Ты че? Да я ж для тебя! Да я ж для вас… – задохнулась Серафима.

– Слушай, у тебя своя жизнь есть?

– Да сколько влезет!

– Вот и живи! Сама живи, поняла! Своей жизнью. Моя жизнь – это моя! Ты это понять можешь?

Они не общались год. Было непросто, работали-то вместе. Один научный институт. Она возглавляла экономический отдел, он – начальник производства. И ведь не вспомнит, что именно Сима его туда и пристроила. Сначала помощником мастера, потом начальником смены и дальше по ступенькам. Он, конечно, думал, что сам по карьерной лестнице двигается. Дураком был – не двигался бы, это понятно. Но желающих на те места было много, а выбирали всегда его. Виктора Ивановича.

Сима переживала их «необщение» тяжело. Дома плакала, муж, утешая, все же поддержал Витьку.

– Давай так. Я буду общаться, хорошо? Чтобы тебе легче было. Где позвоню, где, может, пива выпьем. С ребятами Полька как общалась, так и дальше будет общаться.

– Да? Впервые слышу. Но она же ничего не рассказывает. От партизанка!

– Ну я же тебе все рассказываю. Мало?