Бюро расследования судеб

Их десятеро в бревенчатой столовой с большими застекленными окнами, выходящими прямо в лес. Мужики в джинсах и рубахах лесорубов, один подросток в свободном спортивном свитере с капюшоном, на груди гордо красуется эмблема Польши – белый орел на черном фоне, над которым буквы NSZ[34]. На стенах рядом с охотничьими трофеями и гравюрами с рыцарями в латах – дешевый китч: большая картина с польским флагом – на нем разгневанный орел навис над kotwica – котвицей – якорем, символизирующим польское подпольное государство.

Обстановка жизнерадостная, каждый подходит представиться, и Ирен запоминает только череду мелодично звучащих имен – Милош, Тадеуш, Михал, Бронислав или Владек. Проходя сквозь мужскую компанию, хозяйка дома раздает всем бисквиты и улыбки. Януш по-хозяйски заставляет только что пришедших выпить «штрафную». Пора всем чокнуться в память о тех, кого он называет «наши неукротимые солдаты». Разволновавшись, он произносит несколько слов, которые Янина переводит очень тихо: «Сегодня утром я думаю о своем отце, чья храбрость – пример для всех нас. Марек с товарищами боролся, иногда рискуя жизнью, чтобы защитить независимость Польши от немецких и советских оккупантов. Сегодня заветы наших дедов снова под угрозой. Еще жестче, чем раньше, мы обязаны отстаивать их наследие», – завершает он в сосредоточенной тишине. Все поднимают стаканы и осушают их залпом. Ирен тоже – от крепкой водки на глаза наворачиваются слезы. Ее сосед по столу, высокий молодцеватый весельчак со славянской красотой, не сводит с нее насмешливых глаз. Это Владек, старший хозяйский сын.

– Ирена, – объявляет Януш, – приехала из Германии, чтобы узнать историю жизни моего отца.

В ответ – восклицания, кто-то смеется. Ирен уточняет: она – француженка и разыскивает сведения о Вите, первой жене Марека. Это имя не пробуждает даже малой искорки интереса ни у кого из присутствующих. Зато у каждого наготове анекдот об отваге и преданности Марека. Щеки Янины раскраснелись от водки, она не знает, где приклонить голову. Владек с гордостью показывает Ирен красно-белую нарукавную повязку – ее носил его дед – с аббревиатурой внутренней польской армии – АК, Армия Крайова. Ткань по краям обтрепалась. Он обращает ее внимание на высохшее пятно крови на пожелтевшей белой половине. В этих местах бойцов преследовали до конца пятидесятых годов. Распиливая в мастерской бревна, они до сих пор находят пули, застрявшие в древесине.

Ирен пробегает глазами альбом с фотографиями, надеясь найти снимки Виты и мальчика. Но здесь только воспоминания о партизанской жизни – молодые подпольщики в военной форме курят или позируют с оружием, улыбаясь во весь рот. Задержав взгляд на лице Марека, она представляет себе, как Вита влюбилась в этот решительный взгляд, чувственные губы, и осталась с ним, несмотря на истощение от такой опасной жизни.

Она спрашивает у Януша, как его воспитывал отец, и Янина переводит ответ:

– Строго. Война ожесточила его. Я боялся его злить! Он научил меня быть отважным. И любить природу, животных. Он хотел, чтобы я умел выживать и в лесу. Это был человек старого закала. Герой. Я никогда не видел, чтобы он плакал, даже когда умерла моя мать. Коммунисты его пытали. У него остались шрамы. Он все повторял мне: «Будь мужчиной, и оставайся им в любых обстоятельствах». И я говорю своим детям то же самое.

Ирен закусывает галетами, спиртное ударило ей в голову. Вокруг стаканчики наполняются и опустошаются с завидной ритмичностью, а разговоры то и дело прерываются звучным хохотом. Гости забыли о том, что она здесь. Она пользуется этим, чтобы спросить, нет ли фотографий Виты, воспоминаний об их свадьбе.

Януш никогда их не видел. Возможно, отец унес их с собой, уходя в лес к партизанам. После войны уже ничего не осталось. Марек не вспоминал о своей первой жене. Он избегал всего, что вновь напоминало ему о войне и о тех, кого он потерял. Лучше было сосредоточиться на настоящем.

– Да и мать была очень ревнива. Так что он осторожничал, – уточняет он, подмигнув.

– И он никогда не упоминал о ребенке? – настаивает Ирен.

Янина, которая имела неосторожность пропустить еще один стаканчик, с трудом переводит вопрос их хозяину, который хмурит брови.

– Ta dziewczynka?[35] – спрашивает он.

– Nie[36], – отвечает Янина.

Они спорят о чем-то и, кажется, не понимают друг друга. Ирен мысленно проклинает Янину – та напилась и в решающий момент подводит ее.

– Он все говорит, что это была девочка, – воздевая глаза к небу, вздыхает Янина.

– Наверное, путает, – раздраженно бросает Ирен.

Янина переводит ее реплику собеседнику, который явно разозлился. Следует длинная тирада – на сей раз в ней нет и следа от радушия семейного старейшины, зато проявляется вздорный характер, по-видимому, унаследованный от отца.