Бюро расследования судеб

Ирен кивает. До сих пор она чувствует приступы паники, когда нужно спуститься в метро, зайти в крупный магазин. И вот они стерли все подметки, только бы избежать слишком людных мест. Когда наконец присели в кафе, она краем глаза видит молодого бородача – тот в одиночестве сидит за столиком в глубине. Он как будто тихо молится, на коленях сумка. Когда они вдруг встречаются взглядами, ей становится стыдно собственных мыслей.

Тот подозреваемый тунисец, у которого нашли поддельный паспорт под шоферским креслом грузовика-убийцы, значился в списке опасных персон, он был соискателем убежища. «Убитые им – это жертвы Меркель», – обвиняют крайне правые, требуя, чтобы фрау канцлерин, впустившая в страну более миллиона мигрантов, уходила в отставку.

Ирен была среди добровольцев, принимавших тысячи людей, приезжавших в Гессен. Весной 2015 года гостеприимный жест Ангелы Меркель привел к появлению обширного движения Солидарности в Германии. Этот оптимизм поутих к концу года после серии нападений в День святого Сильвестра в Кёльне. С тех пор крайне правые поднимают головы, и никто не пресекает их расистских выступлений, а места размещения беженцев то и дело поджигают. После Кёльна фрау канцлерин сократила право на получение убежища, но придерживается того же курса. Ирен надеется, что она устоит в этой новой буре.

– Немцы нашли в себе смелость взглянуть в лицо своей истории, – подчеркивает Антуан. – У нас же крайне правые навязывают свои бредовые идеи всему политическому классу. Вы принимаете около двух миллионов беженцев – а наши заставляют умолять принять сто тысяч и еще и сияют от собственного великодушия! Истина в том, что Германию оставили справляться с этим миграционным кризисом одну-одинешеньку.

Ирен приводит слова канцлерин: «Я вырослаза колючей проволокой и не хочу создавать новые».

– Запрос террориста об убежище был отклонен, – вмешивается Ханно. – Проблема в том, что он все еще в Германии. Если власти не в силах выгнать опасные элементы, то они не заслуживают доверия.

– Это правда, – соглашается она. – Но знаешь, даже если отслеживать очень тщательно – кто-нибудь нет-нет да проскочит сквозь ячейки невода. После войны преступники смешались с перемещенными лицами и обманывали бдительность следователей. Даже в ИТС брали на работу бывших нацистов!

У Ханно округляются глаза.

– Сорок пять офицеров СС и гестапо. Можешь представить себе такое? Один из них пытался поджечь архивы. Когда принимают беженцев, показатель опасности никогда не стоит на нуле. Вот почему некоторые требуют закрытия границ. Уж если помогаешь людям – как сам-то думаешь, – их потом просто предоставить судьбе?

У себя на факультете Ханно и Тоби сталкивались с теми, кто запрашивал убежища, – они помогали им с административными формальностями и изучением немецкого языка.

– Нет, – шепчет он.

Те, кого он видит, прошли через ад, чтобы бежать из страны, разоренной диктатурой, военными конфликтами или нищетой. Здесь их ремесло и дипломы гроша ломаного не стоят. Приходится начинать с нуля, соглашаться на мизерные подработки, годами трястись от страха, что твоя просьба об убежище будет отклонена.

– Если моя работа и научила меня чему-нибудь, – добавляет Ирен, – так это тому, что подобное может случиться с каждым.

Двадцать четвертого декабря у Ирен и Антуана – визит вежливости к их матерям, большим мастерицам в области эмоционального шантажа. У Ирен положение получше – ее матушка без ума от внука и вовсю его хвалит. Когда он приходит, она едва осмеливается заикнуться, что они слишком редко ее навещают.

– Я по тебе скучал, бабуля! – кричит Ханно.

Она крепко его обнимает:

– Как ты красив! И еще вырос, или это я усохла. Как жаль, что вы не останетесь. Это так огорчит твоих кузенов.

Чтобы отвлечь ее, он показывает фотографию Гермины. Бабушка тут же оживляется, хочет знать, как он с ней познакомился и кто сделал первый шаг. Она обожает любовные истории и страстно увлекается частной жизнью звезд и аристократических особ. Они мило болтают и жуют эклеры – их принесла Ирен.

– Почему бы вам не пожить здесь?.. – спрашивает она у дочери. – Тебе уж если что втемяшилось… А ведь места здесь навалом! Знаешь, твои братья заставили за себя побеспокоиться из-за этого теракта. А вы-то после такого где ночуете? Ах вот как?.. Ты с этим типом еще в дружбе? Не злопамятна!

Ее мать никогда не понимала, что до сих пор связывает ее с Антуаном. Считает, что именно после знакомства Ирен с Антуаном она и потеряла дочь, не подозревая о том, что Ирен задыхалась уже давно. Антуан дал ей возможность сбежать от жизни без будущего, без перспектив. Он приносил ей книги, после которых она могла дышать полной грудью. Она путала любовь с таким вот опьянением – от погружения в слова и мысли другого. Его душа оказалась сестрой ее души, той, что поддерживала ее в стремлении эмансипироваться.