Бюро расследования судеб

– На четвертом, левая сторона, окна во двор. Когда тут жил мсье Рафо, квартирка была двухэтажная. Мадам Аллегра продала целый этаж, как дочка ее замуж вышла. Она говорила, что для нее одной места слишком много. А после ее смерти дочка сдала итальянцам. Они приезжали-то по разу в год. Ставни вечно закрыты были. Смотреть тошно, такая прекрасная квартира. К счастью, вернулась мадам Эльвира после развода.

– Дочь мадам Торрес живет здесь? – выдыхает Ирен.

Сердце у нее так и подпрыгнуло.

– А то. Она ж на моих глазах выросла-то. Мне пятнадцать было, я жила на первом, у семьи Пеллетье. Присматривала за детьми, убиралась, за покупками ходила, шила немного. И бывало, мадам Аллегра просила меня присмотреть за ее малышкой.

Ирен пытается угадать возраст этой сухонькой женщины, которая с пятнадцати лет вся в трудах и заботах. Она идет следом за ней в дворик, где несколько нагих деревьев ждут весны. Консьержка показывает два угловых окна, освещенных ярким солнцем.

– Можете подняться, коль желаете, – говорит она. – Сейчас каникулы, у нее дети гостят.

Ирен не может оторвать взгляд от красных штор на окнах. Она представляет, как взберется по этим ступенькам. Позвонит в дверь, увидит эту незнакомую женщину в семейном кругу. Что она сможет рассказать ей? Она-то рассчитывала начать с Аллегры. Ее смерть смешала все карты. Если Эльвире ничего не известно об ее отце – Ирен придется открыть ей истину. Она не может явиться с пустыми руками, не обдумав все как следует, не подготовившись к такому визиту.

И спохватывается.

– Я еще вернусь, – говорит она.

У выхода из музея она догоняет Антуана и Ханно.

– Где это ты была? – удивляется ее сын, увидев, что она вся вспотела от быстрой ходьбы.

– Я ее нашла, – с заблестевшими глазами говорит она.

– Кого это?

– Дочь Лазаря.

Карл

– Вот он! – восклицает Хеннинг.

На экране компьютера – лавирующий между автомобилями молодой блондин, он бежит по берлинской улице, размахивая красным флагом. На нем кожаная куртка и расклешенные брюки. Мягкие волосы вовсю треплет ветер, в прищуре светлых глаз – лучезарная улыбка. Ему нет еще и тридцати, прикид юношеский.

Взволнованная, Ирен внимательно смотрит, как он вручает знамя другому демонстранту и исчезает из кадра, будто передав эстафету. Она не может опомниться. Что, если это и впрямь он, сын Виты, тот украденный ребенок, что столько месяцев преследовал ее как наваждение?

Хеннингу было нелегко раздобыть фотографии Карла Винтера. Обычно тот сам держал камеру. После нескольких дней бесплодных поисков его изображение наконец обнаружилось на каком-то малоизвестном сайте киноманов, где тот выложил свою короткометражку конца шестидесятых, названную «Красное знамя».

– Ты гений, – говорит она.

В середине января почта, пришедшая из немецкого Красного Креста, известила ее, что Отто и Ирма Винтер скончались в начале восьмидесятых годов. Их мюнхенский домик продан, в Баварии нет никаких следов Карла Винтера. Тут следовало бы разыскать нотариуса, составлявшего акт, но их службы перегружены, для успешного расследования могли понадобиться месяцы. Да и Ирен в это самое время застигло срочное задание: разыскать потомков угнанных на принудительные работы – одно из предприятий Гессена пожелало возместить им ущерб.

Шарлотта Руссо посоветовала ей обзвонить волонтеров. На сайте ИТС центр только что создал страницу, посвященную возврату вещей, под хэштегом #StolenMemory. Кое-кто из служащих команды уже обработал данные, первые результаты обнадеживали. С ними связывались люди из разных стран, привлеченные возможностью сыграть в детективов-любителей. Ирен выложила последний известный адрес проживания Карла Винтера, имена его приемных родителей и дату его рождения.

Через два месяца среди весьма расплывчатых или совсем ошибочных откликов ей попалось на глаза сообщение от врача-пенсионера из Гамбурга: «В Берлине в шестидесятые годы я знавал одного кинематографиста с этим именем. Ему было лет тридцать. Вроде бы сходится». Она отправила ему мейл. В 1966 году, в студенческую свою пору, он участвовал в выступлении против войны во Вьетнаме. Какой-то незнакомец заснял их на камеру. После манифестации они заспорили в пивной. Этот тип сказал, что снимает кино, стараясь пробудить совесть в тех, у кого она есть. Больше он никогда не видел его. Прошли годы, и вот один киноклуб в центре города прокатывал фильм Карла Винтера. Увидев имя на афише, он вспомнил о нем.

Пошел посмотреть фильм с тогдашней подружкой. Кино показалось им бессвязным и скучным. «Мне приятно его вспоминать, потому что мы весь сеанс процеловались. Молодые были…» – закончил он.

Она подумала про себя, что отыскать безвестного режиссера-авангардиста шестидесятых годов – вот уж поистине работенка для Хеннинга.

– Да не особо и трудно было, – возражает ее коллега. – Я ведь дитя бунтарей шестьдесят восьмого, в контркультуре для меня секретов нет. Я вырос в дымке фимиама и марихуаны.

– Ах вот откуда в тебе столько безмятежности и брахманского спокойствия, – подкалывает его Ирен.