Бизар

Через три дня Потаповы торжественно въехали в Хускего на трясущейся «жиге», с прицепом, обмотанным толстой желтой веревкой скарбом, из которого топорщился клок синего одеяла. С ними приехал Пол, тоже с прицепом. Нервный, напряженный… губы поджаты… Его качало, волосы плескались; буркнул мне мимоходом, что «помогает» не этому криминалу, а Марии и детям. «А…» – сказал я, изобразил понимание (очевидно, Пол сам и нашептал Михаилу про Хускего, чтобы избавиться от него, – так он припух!). Ирландец хлопал машину Михаила, извлекал вещи, помочился за одно на кусты возле дома, куда было разрешено Потаповым вселиться…

Почему я обо всем узнал в последнюю очередь? Я был зол на всех: на ирландца, на старика… Особенно на последнего. Я злился на него за то, что он позволил ему жить в Хускего! И меня не предупредил… Я действительно зарос мхом в этом замке; мне следовало держать руку на пульсе! Я был бел от ярости, когда – пару часов спустя – подъехал еще и сосед Пола, значительно поотставший, с прицепом величиной с дом. Там было все прочее барахло Потаповых. Там даже был его мопед! Это был воз и маленькая тележка! Настоящий табор. Они разгружались до ночи…

Откуда-то взялся Ванька, юлой вился вокруг Михаила, шестерил, из кожи выворачивался, стелился перед ним, разгружал с маниакальной осторожностью, тенью плыл подле Потапова, а тот его словно и не замечал, под ноги смотрел, надувал губы и деловито что-нибудь крутил-вертел, хапал ручищами вещи, широким шагом вносил в дом комод, громко ступая и прочищая горло. Иван помогал распаковывать. Заглядывал в рот Михаилу. Спрашивал: «Ножом веревку, Мих? Али развяжем, чтоб веревку сберечь?» – «Да ножом, – отвечал углом рта Потапов, – вот еще из-за такой фигни возиться будем! Надо будет, раздобудем… Уж веревку-то…»

Ванька старался угодить на каждом шагу. Варил крепкий чай, крутил сигаретки, пива достал. Потапов вел себя, как блатной после отсидки. Все принимал без единого слова, как само собой полагающееся. Взгляд его был туманный. Устремленный вдаль. Ни на кого вокруг он не смотрел. Важно оглядывал новое обиталище. Только один гневный взгляд бросил в сторону соседей, голландцев. По-воровски пожал мне руку, глядя в сторону, и спросил, не прибрали ли себе голландцы его огородный участок. А потом пошел выяснять, где и сколько квадратных метров ему причиталось. Он уже готов был что-то там сеять, сажать! Это было поразительно! Что могли пятьдесят дней в тюрьме с человеком сделать! Сколько в нем появилось важности! Сколько значительности! Сколько презрения ко всему остальному миру! Слава богу, про меня они быстро забыли. Были вещи поважнее. Коробки, тесемки, пакетики, антенна, проводка, всякая бестолочь…

Целую неделю Михаил с важностью ходил вместе с мистером Винтерскоу по деревне, они говорили по-русски, все вокруг разевали рты, ничего не понимая. Старик знакомил Потапова с каждым представителем коммуны; Михаил пожимал руки, представлялся: «Мишель зе Свипер»[47]. Старик всем говорил, что наконец-то нашел человека… надежного человека… который умеет все: и трактор водить, и корабль построить, трубы прокладывать, печи класть, он починит крышу, он вылечит пилы от ржавчины, очистит лес… и все время говорил – надежный человек… русский… где еще искать надежных людей, как не в России?!.

Я даже смеяться не мог, так мне было противно его появление. «Мишель зе Свипер». Какой дурак! И никто не смеялся – ни над стариком, ни над Мишелем. Михаила серьезно приветствовали, приглашали, выражали надежды на улучшение. Я даже краем уха ухватил обрывок разговора между Басиру и Ивонной.

– Ну, может, что-то да изменится к лучшему теперь, – сказала тетушка, поглядывая на то, как старик вел в замок Михаила. Басиру кивал, Ивонна продолжала: – Может, начнется реконструкция замка…

– Может, наладятся отношения между коммуной и Винтерскоу… – говорил Басиру.

Это было хуже всего! Я ожидал, что Потапова быстро вычислят и выставят из коммуны.

«Ладно старик, – думал я, – он слепо любит русских. Но Ивонна?.. Эдгар?.. Гюнтер?.. Ау, ребята?!»

Как матерый клещ, Потапов въелся в рыхлую сердцевину коммуны, прирос, присосался, строил планы, плел паутину, был в курсе всех интриг, сидел на собрании в уголке и тихо улыбался, посверкивая узенькими глазками.

Ивонне в лоб пообещал ремонт крыши. Она застонала:

– Да уже десять лет ждем, когда придет кто-то и сделает.

– Сделаем, тетя, сделаем, – заверял ладошкой Потапов, подмигивая Басиру, африканский великан тоже улыбался, пасуя перед русским. Мишка сказал, что без проблем уладит этот вопрос: – Крыши в Сибири – наша специализация! Дорогая тетя, мы вам такую крышу справим, раз в год топить будете! Больше не потребуется!

Все всплеснули руками. Старик торжествовал: «Я обещал вам царство небесное?.. Вот оно!..»