Бизерта

– После принятия этого решения, – продолжил Андрей Петрович, – отец решил заняться вопросами по его финансовому обеспечению. Поэтому он стал частями снимать со счетов родовые активы, но не в рублях, или, как их тогда называли, керенками*, а в валюте, так как общественное положение, которое он занимал в российской элите, – он многозначительно глянул на брата, – помогло ему сделать это. И это несмотря на не особое желание банкиров расставаться с этой самой валютой в сложившихся в России политических условиях, – усмехнулся он. – Благодаря этому в его руках оказалась значительная сумма денежных средств в английских фунтах стерлингов, французских франках, американских долларах и шведских кронах.

– Наш отец, Андрюша, всегда был обстоятельным человеком, – удовлетворенно заметил Степан Петрович.

Тот согласно кивнул головой и, сделав небольшой перерыв, видимо, размышляя о чем-то, несколько раз в задумчивости отхлебнул из фужера, закусывая кусочками шоколада. Затем продолжил:

– Теперь оставался вопрос о выборе пути переезда во Францию, которую отец выбрал в качестве нового местожительства семьи.

– Разумно, – поддержал выбор отца Степан Петрович.

– Согласен, – подтвердил свое отношение к этому и старший брат. – Однако продолжалась война, и западные пути проезда из России во Францию были, естественно, отрезаны Германией и ее союзницей Австро-Венгрией, в то время как южный путь через черноморские проливы в Средиземное море был перекрыт Турцией, тоже союзницей Германии. Поэтому мы с отцом выбрали северный путь – через Швецию.

Степан Петрович резко встал и возбужденно заходил по комнате.

– Что тебя так взволновало, Степа? – несколько удивленно спросил Андрей Петрович.

– Так ведь чтобы перебраться из Швеции во Францию, надо было непременно пройти Датскими проливами, которые контролировались германским флотом! – чуть ли не простонал тот.

Андрей Петрович усмехнулся:

– Эх ты, стратег! Да будет тебе известно, что нейтралитет Швеции во время войны носил ярко выраженный прогерманский характер. И в обмен на поставки железной руды в Германию та сквозь пальцы смотрела на морские связи Швеции с Англией, которые, в частности, обеспечивали шведов необходимым продовольствием. Так что риск перебраться из Швеции в Англию был не так уж и велик.

– Так это же совсем другое дело, Андрюша! – воскликнул тот, усаживаясь на свое место. – И прошу тебя: извини за всплеск моих напрасных эмоций…

– Бывает… – понимающе улыбнулся тот, видя умоляющий взгляд брата, и уже спокойно продолжил: – Собрав самые необходимые вещи и оставив все остальное, нажитое за долгие годы, – он тяжко вздохнул, – отец с мамой, Марией и Петей с моей помощью перебрались из Петрограда* в Гельсингфорс*, где я, как ты, Степа, конечно, знаешь, будучи младшим флагманом Балтийского флота, командовал военно-морской базой. А уже оттуда отвез их в Турку, финский порт на побережье Балтийского моря, где, попрощавшись с ними, посадил на ближайший пароход, уходивший в Швецию. Оттуда они, как мы и предполагали с отцом, благополучно добрались до Англии, а там уже, как понимаешь, рукой подать и до Франции.

Степан Петрович удовлетворенно вздохнул.

– Там, – продолжил Андрей Петрович, – отец приобрел в предместье Парижа по вполне приемлемой цене, так как за время войны стоимость недвижимости значительно упала, уютный двухэтажный особняк, и семья начала новую жизнь, но уже в изгнании, правда, добровольном.

– Тяжело было, Андрюша, прощаться с родными? – сочувственно спросил Степан Петрович брата, понимая в то же время всю бессмысленность своего вопроса.

Тот тяжко вздохнул:

– Не то слово, Степа! Не приведи Господи и тебе испытать то же, что пришлось испытать мне. Я же ведь к тому же тогда был в полном неведении, что может случиться и со мной, но зато был твердо уверен, что отец и мать, а также моя семья будут теперь в полной безопасности. И эта уверенность, поверь, придавала мне силы.

Андрей Петрович снова пригубил фужер.

– После же октябрьского переворота большевиков, захвативших власть в России, озверевшие матросы стали убивать офицеров, сжигая их тела в корабельных топках. – Степан Петрович нервно передернул плечами, представив себе весь этот ужас. – А когда представители Центробалта* пытались склонить меня к сотрудничеству с большевиками, я, естественно, понял, что пришел и мой черед. Упаковав самые необходимые вещи, в том числе и адмиральскую форму, но, разумеется, без шинели, в чемоданы, уже в партикулярном* платье отправился в Париж по уже, так сказать, проторенной нашей семьей дороге.

Степан Петрович встал и обнял брата. Тот же благодарно крепко сжал его руку.

Сев на стул и несколько успокоившись, поинтересовался:

– И чем же ты, Андрюша, теперь занимаешься в благополучной Франции?

Тот, тоже отойдя от воспоминаний о своих былых переживаниях, улыбнулся:

– Веду жизнь благопристойного рантье на доходы в виде процентов с вложенного отцом в банк капитала, а другими словами, за счет накоплений наших с тобой предков.

Степан Петрович понимающе кивнул головой.

А Андрей Петрович уже серьезно продолжил: