– Участвую в деятельности Союза русских офицеров во Франции, возглавляя его морскую секцию. Кстати, – оживился он, – тебе, конечно, известен капитан первого ранга Погорецкий, бывший командир дивизиона подводных лодок Русской эскадры? – Степан Петрович утвердительно кивнул головой, никак не ожидавший услышать что-либо о своем бывшем сослуживце, тем более от брата. – Так вот, он нашел меня в Париже и предложил свои услуги по работе в морской секции. От него-то я и узнал некоторые подробности об эвакуации флота из Крыма и переходе его кораблей из Севастополя в Константинополь.
– Мир тесен, Андрюша, но теперь мне хоть стало понятно, откуда, оказывается, у тебя сведения о том, что командующий Русской эскадрой вице-адмирал Кедров уже, по всей вероятности, не вернется из Парижа в Бизерту, – усмехнулся Степан Петрович. – Помню, как контр-адмирал Беренс, исполняющий обязанности командующего эскадрой после отъезда того во Францию, чуть не лишился дара речи, когда ты сообщил ему об этом в нашей с ним беседе во время твоего визита на флагманский крейсер.
– Это так, Степа. Я только не стал объяснять ему, почему французы не отпустят его в Бизерту, – и, видя немой вопрос в глазах брата, продолжил: – Кедров категорически отказался признавать обещание Врангеля передать французам корабли Русской эскадры в залог обеспечения их содержания в Бизерте.
– Он что же, думает, что те станут содержать эскадру за так, за красивые глазки? – усмехнулся тот. – Какая-то бессмыслица, ей-богу… Хотя, надо признаться, что на совещании командного состава эскадры перед своим отъездом, он прямо высказался против передачи боевых кораблей французам, считая вполне достаточным передачу им плавмастерской «Кронштадт» и нескольких транспортов.
– Вот видишь как, Степа, – вздохнул Андрей Петрович. – Дело в том, что Кедров действительно считает необходимым передать эскадру, во всяком случае ее боевой состав, русскому правительству в изгнании, которое, сам понимаешь, то ли будет, то ли нет. А с французами рассчитаться за содержание эскадры и беженцев лишь вспомогательными судами и частью транспортов, что подтверждает твои слова. Ну да ладно. Мы с тобой ведь все равно, как понимаешь, ничего не изменим. Лучше расскажу тебе о подвиге экипажа тральщика «Китобой», о котором из уст в уста передавали друг другу наши флотские офицеры, оказавшиеся во Франции, наполняя сердца гордостью за русский флот.
Он сделал паузу, заново переживая это неординарное событие, и начал свое повествование.
– После октябрьского переворота большевиков Балтийский флот разложился окончательно и бесповоротно. Да это и не новость для тебя, – усмехнувшись, заметил он. – И тут, представь себе, на рейде Копенгагена весной восемнадцатого года появляется маленький русский тральщик «Китобой», который гордо несет на своей мачте не красный, как положено в Совдепии, а Андреевский флаг, и сигналами просит дать ему право ошвартоваться у пристани или стать на рейде. А на рейде Копенгагена в это время стояли, по сравнению с ним, гиганты – военные корабли английской эскадры Британского флота. Начальство порта не решилось само давать разрешение, а испросило такового у английского адмирала, командующего эскадрой, как старшего командира на рейде.
И с флагманского английского линейного корабля просигналили:
– Корабль должен спустить свой флаг и сдаться английским морским властям.
Андрей Петрович недобро усмехнулся, а Степан Петрович замер, ожидая развязки.
– Получив это сообщение, командир «Китобоя» лейтенант Ферсман, потомственный русский моряк, сразу же просигналил флагману:
– Русский Андреевский флаг спущен не будет. Предлагаю английской команде приготовиться к бою!
И на «Китобое» прозвучала боевая тревога, по которой двенадцать человек команды разбежались по своим боевым постам: к маленькой пушчонке, годной лишь расстреливать всплывавшие при тралении мины, и к двум крупнокалиберным пулеметам…
Степан Петрович, напряженно слушавший брата, резко встал, вызвав у того понимающую улыбку:
– Я уже это пережил, Степа…
И тот, справившись с волнением, охватившим его при упоминании братом о мужестве командира тральщика и его команды, опустился на стул.
А Андрей Петрович продолжил:
– Наступила большая пауза. Ведь, как ты, конечно, понимаешь, одного попадания снаряда английского дредноута было бы достаточно, чтобы разнести в клочья и отправить «Китобой» ко дну со всем его экипажем. И Ферсман напряженно ждал, как, впрочем, и его команда, состоявшая из гардемарин и кадет.
Степан Петрович торжествующе воскликнул:
– Теперь-то ясно, Андрюша, в чем дело!
Тот согласно кивнул головой и продолжил:
– Пауза затянулась. Вдруг на линкоре взметнулись сигнальные флаги: «Особое внимание!», и английский адмирал просигналил:
«Я вам передал приказ моего правительства. Теперь я лично преклоняюсь перед вашим мужеством. Вы можете свой флаг не спускать, вам будет оказана всякая помощь!» – Каково, Степа! – воскликнул Андрей Петрович. – Ты только представь себе, что англичане, и сами являясь моряками от Бога, были вынуждены признать мужество русских моряков!