Бизерта

Конечно, их друзья, кадеты Морского корпуса, очень поощряли их преданность всему морскому. По воскресеньям, в дни увольнений, они часто спускались со своей горы Кебир. И не удивительно, что дети знали все, что происходит в Сфаяте или в казематах форта Джебель-Кебира.

Как-то сам собой, видимо, как следствие пережитого, в среде подростков зародился культ «силы воли», согласно которому они должны были пройти какое-нибудь испытание в доказательство своей храбрости. Ведь, как известно, не всегда легко проявить свое геройство.

Поначалу было решено спуститься в трюм старого броненосца и разыскать в лабиринтах пустых коридоров обширное котельное отделение и, главное, «пятую топку», в которой, по рассказам, был сожжен после октябрьского переворота большевиков священник. Они считали, что его дух не мог навсегда покинуть места, где еще таилась сила пережитого… Однако некоторые под разными предлогами проявили малодушие, и любителей острых ощущений осталось не так уж и много.

Через узкую дверь на носу броненосца, где в этот час никого не было, они пробрались в машинное отделение, где почувствовали себя уже в другом мире: везде тишина и полумрак. Шли осторожно, наугад, разговаривая вполголоса, освещая иногда при повороте дорогу быстро гаснущей спичкой. Как только могли мальчики знать, каким трапом спускаться? Везде теперь царила полная темнота, и этой темноте, казалось, не было конца! И все-таки, случайно или нет, но они, после блуждания в ней, наконец-то попали в большое отделение, где находились топки паровых котлов.

– Вот она, «пятая топка», – прошептал кадет Жорж, остановившись перед металлической дверцей, которая прикрывала топку.

Все стояли в торжественном молчании.

Настал момент проявить свою силу воли, стойко выдержав физическую боль. Перочинным ножом мальчики по очереди надрезали себе на руках кожу до крови, которая выступала на ней небольшими капельками, а затем то же самое делали и девочкам. И никто из них не издавал ни звука, хотя и было больно. И только небольшие шрамы на руках в виде белых полосок свидетельствовали о пройденном испытании их владельцами.

– Уходим! – неожиданно решительно сказал Жорж. – Время возвращаться, – пояснил он.

Теперь им все время пришлось подниматься вверх. Но, когда они добрались до выхода, оказалось, что палуба, такая пустынная в начале их экспедиции, была теперь полна народа: люди с чайниками в руках ждали кипяток для вечернего чая.

Но им ведь было строго запрещено лазить в машинное отделение, и поэтому, волей-неволей, надо было искать другой выход. Его поиски в кромешной тьме показали, что, увы, оставалось только отверстие, оставленное вентиляционной трубой, сорванной когда-то бурей вблизи Сицилии. Да и его-то обнаружили лишь благодаря дневному свету, который пробивался через него. Предприятие на этот раз было действительно опасным, так как можно было, вылезая через это отверстие, сорваться и упасть в глубокое машинное отделение. Тем не менее с помощью «силы воли» все благополучно очутились на верхней палубе.

И уже позже, обсуждая между собой эту тайную экспедицию, они с возбуждением почувствовали всю таинственность пережитого. А Жорж мрачно заявил, что был момент, когда при слабом мерцании свечи он ясно увидел за их спинами колеблющийся призрак.

– Я не хотел пугать девочек, потому и предложил срочно уходить, – признался он.

А те ужаснулись уже задним числом.

– Может быть, тебе это привиделось, Жора?! – с тайной надеждой спросила Ксения чуть дрогнувшим голосом.

Тот усмехнулся:

– Потому-то, Ксюша, призраки и называют привидениями. А ведь мы же специально искали именно «пятую топку», у которой, как и предполагали, витает дух сожженного в ней священника, – напомнил он.

– Выходит, что так, – вздохнув, согласилась та.

Так окончилась их эпопея по воспитанию «силы воли».

* * *

Через некоторое время открылась школа, которая официально называлась Прогимназией бывшего линейного корабля «Георгий Победоносец». Ее начальница Галина Федоровна Блохина была единственным профессиональным преподавателем. Она окончила Бестужевские педагогические курсы* и пользовалась большим авторитетом у всех учеников. Строгая, но справедливая, она обладала чувством меры и даром преподавания. И арифметика, благодаря ее таланту, казалась простым и ясным предметом.

Если другие учителя и не были профессионалами, то их культура и добросовестность вполне заменяли их возможную неопытность. Во всяком случае, они строго придерживались верного принципа воспитания – создавать интересы, соответствующие детскому миру своих подопечных.

На «Георгии» было много детей. Но не все, конечно, могли быть приняты в школу: некоторые были еще слишком малы, другие же – 15—16-летние – не могли уже нагнать пропущенные годы.

В большой зале «адмиральского помещения» ученики становились в пары по классам со своими учителями для утренней молитвы. Затем рассаживались по своим местам за двумя большими столами.