Blackbird (ЛП)

Ему не следовало идти. Ему следовало сфабриковать собственную смерть и пойти и присоединиться к французскому Сопротивлению, или стать монахом, или переехать в Австралию, или буквально ничего не делать, но только не то, что он собирался. Может быть, посольство отправит его домой, если он притворится, что сошел с ума. А может, он уже сошел с ума.

Часы отбили шесть. Юри глубоко вздохнул, плеснул холодной водой на лицо и направился к двери.

***

Виктору доводилось делать много опасных, идиотских вещей: то он катался на коньках по едва замерзшему Ладожскому озеру в детстве, то бросил университет в революционном пылу, чтобы уйти в армию, но этот ужин легко мог оказаться самым безумным решением за всю его жизнь.

Он почистил и зарядил служебный пистолет, который обычно хранился вне поля зрения в коробке под кроватью, и закрепил его в наплечной кобуре так, что тот оказался по сути спрятанным под пиджаком. Он уже сделал требуемый от него еженедельный отчет с актуальной информацией, которую имел, и еще какие-то записи были спрятаны в доме в тех местах, о которых Фельцман знал и, случись с ним что, проверил бы. Виктор не доложил о приглашении майору, за что ему потом серьезно попадет, конечно, но в чем тогда был смысл службы в качестве независимого шпиона-оперативника, если не действовать на свой страх и риск? Если все пойдет не так, он был уверен, что смог бы выстрелить первым.

Адрес, который дал ему Кацуки, указывал на место на некотором расстоянии от города, намного дальше, чем обычно селили сотрудников любого посольства, насколько Виктор знал. И действительно, когда он прибыл туда, то очень засомневался, что Кацуки действительно жил в этом районе. Если предполагался обычный невинный ужин, тогда лучше не засиживаться слишком долго, а то еще машину угонят.

Виктор остановился перед узким, печального вида пансионом и позволил рукам отдохнуть на руле, пока двигатель остывал. Он все еще не знал, чего стоило ожидать от их встречи. Если Кацуки хотел соблазнить Стефана Риттбергера — или даже чтобы его соблазнили — тогда Виктору пришлось бы избавиться от глупых фантазий, которые он понапридумывал о мужчине, и заставить ситуацию работать в свою пользу. Если дела пойдут плохо… черт возьми, как же Виктору была ненавистна мысль о том, что придется стрелять в привлекательного японца, особенно учитывая, что тот начал ему нравиться. А более всего его не радовала мысль о том, что потом надо будет замести следы. Да еще и Фельцман не преминул бы задать ему много едких вопросов о том, что же именно он делал наедине в комнате со странным мужчиной в захудалом округе Берлина – а такие вопросы могли стоить ему звания и свободы даже в разгар войны.

Но Виктор уже проделал весь путь сюда. И надо было дойти до конца.

Входная дверь пансиона была открыта, но в прихожей никого не оказалось, как и в общих помещениях. Поднимаясь по лестнице, он перешагивал по несколько ступенек за раз, по пути разглядывая цифры на дверях. Пульс стучал все громче и громче в ушах, пока лестница не закончилась на последнем этаже перед поцарапанной деревянной дверью. Комната 10.

Он постучал.

— Открыто, — раздался голос изнутри.

Помещение ярко освещалось одной лампочкой без абажура, свисающей с потолка. Кацуки сидел прямо под ней за маленьким столиком с сигаретой между пальцами, и клубы дыма медленно перекатывались к незашторенному окну. Он казался спокойным, но при этом явно тратил огромное количество энергии, чтобы держать себя в руках. Кацуки не поднимал глаз, пока Виктор не закрыл за собой дверь и не подошел, чтобы сесть на стул напротив.

Боже, он был несправедливо красив.

— Добрый вечер, — сказал Кацуки, глянув в окно, прежде чем сделать глубокую нервную затяжку.

— Что ж, судя по всему, никакого ужина не будет, — сказал Виктор и слегка откинулся на спинку стула, пытаясь изобразить расслабленность, но на самом деле просто облегчил доступ к кобуре пистолета под пиджаком. — Почему бы Вам не сказать мне все прямо?

Повисла долгая пауза, и даже далекие звуки города стали вдруг отчетливо слышны в напряженной тишине этой маленькой комнаты.

— Вы — советский разведчик, — ответил Кацуки по-немецки, плоско и с акцентом, все еще глядя в окно.

Твою мать.

Должно быть, он еще никому не рассказал, иначе Виктор уже вел бы этот разговор с офицером СС в каком-нибудь темном подвале, но стрелять в Кацуки все равно придется, а еще надо придумать, как выйти из здания, не будучи замеченным, и…

— С моей стороны Вам не грозит опасность, — продолжил Кацуки. — И я бы посоветовал Вам держать Ваше оружие в кобуре, — он взглянул на Виктора и нервно улыбнулся, отчего стал выглядеть почти уязвимо. — Я пригласил Вас сюда, потому что мой руководитель посоветовал мне связаться с Вами.

— Ваш… руководитель?

— В МИ-6. (4)

Виктор смутно осознал, что сидел с широко распахнутым ртом.

Кацуки работал на британцев.

_____

1. Черуэлл — главный приток реки Темзы в центральной Англии.

2. Синай — бамбуковый меч, используемый в кендо.