Бладшот

Хартинг почувствовал, что краснеет.

– Это – чтобы прочесть и уничтожить, – сказал он.

– Да мне плевать, будь это хоть пляшущая чечетку корова, которая мне твое предложение пропоет. Разговор о действиях вооруженных формирований в сопредельной стране, и ты все это записываешь? Сынок, своим ли делом ты занялся?

– Послушайте, это же чистая формальность, – начал Хартинг.

В Лэнгли, с начальством Джемисона, дело иметь было намного проще, однако они настояли на том, чтобы последнее слово осталось за «человеком на месте». Что, по мнению доктора, было ошибкой.

– Не формальность, а одолжение. Меня попросили уделить тебе время. Пока ты меня не впечатлил.

– Потому что вы даже не взглянули на…

– Сынок, я знаю: все выглядит так, будто сейчас в Вашингтоне собрался сплошной детский сад, однако за сценой кое-кто из взрослых еще остался, а ты живешь не в стране Делай-как-Нравится, компренде[10]?

– Будьте любезны, прекратите называть меня «сынком», – процедил Хартинг сквозь сжатые зубы.

Джемисон помолчал, глядя на него сквозь зеркальные стекла очков.

– Тебя только это и смущает? – наконец спросил он.

На сей раз Хартинг вздохнул вслух.

– Послушайте, если вы просто… – попробовал он еще раз.

– Если твой цепной пес не прекратит на меня так пялиться, я ему копыта механические оторву и в жопу засуну.

О чем говорит Джемисон, Хартинг поначалу не сообразил, и только после того, как глава резидентуры в Мехико указал на Дальтона, понял все. Бывший «котик» испепелял Джемисона взглядом. Да, пользы Дальтон приносил немало, но время от времени чуточку перебарщивал.

– Дальтон, – одернул его Хартинг.

Бывший «котик» взглянул на него, и доктор попросту отрицательно покачал головой.

– Кажется, мы не с той ноги начали, – заговорил Хартинг.

– Балаган в Будапеште – ваша работа? – вновь перебил его Джемисон.

На сей раз Хартинг был ошеломлен.

– Балаган? – пролепетал он.

В будапештских испытаниях платформа «Бладшот» показала себя с самой лучшей стороны.

– Несколько дюжин покойников на рассвете, – уточнил Джемисон. – Да, я зову это балаганом. Как и кавардак в Силиконовой Долине, и шум в Сан-Франциско, и во Франкфурте, и все остальное. А почему? Все потому, что у вас ма-аленькая загвоздка с внутренней безопасностью? Не тех субподрядчиков выбрали?

– Будем говорить откровенно: речь идет о будущем. Тут нужен некто, способный видеть перспективу, некто, способный…

– То есть, не списанный в тираж старый невежа из Вайоминга? – спросил Джемисон.

«Определенно, да», – подумал Хартинг, но вслух этого не произнес.

– Ладно. Рассказывай попросту: что вы предлагаете? – сказал Джемисон, скрестив на груди руки.

Тут Хартингу стало очевидно: терпение на исходе не у него одного.

– Мы предлагаем консолидацию сил. Вы выберете картель – тот, который можете контролировать, – а мы убираем для вас всех его конкурентов. Так, словно вы совершенно ни при чем. Мало этого: этнические признаки платформы «Бладшот» можно перепрограммировать на местный манер. Учитывая суеверную натуру населения, действия Бладшота могут даже приписать сверхъестественным силам. По результатам анализа СМИ, сюжетная линия мести здесь неизменно популярна, а с точки зрения среднего американца все это прекрасно сочетается с расистской риторикой ваших хозяев. В результате выходит именно то, чего ждут избиратели.

Несмотря на необъяснимую неприязнь Джемисона, лапидарной четкостью своего объяснения Хартинг остался доволен.

– То есть, простое решение сложной проблемы? – спросил Джемисон.

– Вообще-то это называется неординарным, творческим мышлением, – едва ли не зарычал Хартинг.

– А вот я не уверен, что это твое неординарное и творческое можно назвать мышлением.

Хартинг приподнял брови.

– Послушайте, обмениваться колкостями мы можем до самого вечера, но если вы просто прочтете технико-экономическое обоснование, мы сможем приступить к разработке плана…

– Тпр-р-ру! Не гони лошадей. В чем моя проблема? – спросил Джемисон.

«Может, в том, что ты – пережиток девятнадцатого столетия, невесть как занесенный в двадцать первое?» – подумал Хартинг.

– В том, что разборки мексиканских наркоторговцев выплескиваются на американскую территорию.

Джемисон звучно захохотал.

– На самом деле, на это всем плевать, пока стрельба не начнется прямо под окнами у какой-нибудь из основных, важнейших групп населения. Нарковойны служат людям предлогом держать дома стволы и задирать нос перед мексиканцами. Политикам нужен повод для шума, чтоб отвлекать обывателя от домашних проблем, их же несостоятельными решениями и порожденных. В то же время двадцати процентам населения хочется нюхнуть, раскуриться, кольнуться или еще как-нибудь употребить предлагаемый картелями товар. Мы это называем удовлетворением спроса, а мешать удовлетворению нужд сограждан – уж вовсе непатриотично. Ты что же, родину не любишь?

– Э-э… Я не американец, – пояснил Хартинг, здорово сбитый с толку таким поворотом беседы.

– Тогда какого дьявола я тут с тобой лясы точу? – удивился Джемисон.

– Потому что я предлагаю… – начал Хартинг.