Благодать (ЛП)

Он также чувствовал и другие недостатки. На следующее утро он оцепенело подумал, что должен хотя бы помыться, но понял, что у него нет другой одежды, чтобы переодеться. Нет другой пары обуви. Нет чистого нижнего белья. Пропитанная дымом рваная одежда, которая была на нем — вот все, что осталось от его имущества.

Еще несколькими днями ранее, он считал себя бедным человеком. Двухкомнатный дом с удобствами на улице, перешедшая в третьи или даже четвертые руки колыбель возле кровати — все, что он мог предложить своей крошечной дочери, зарплата, которой едва хватало на еду. Вот и все, что у них было в те тяжелые годы после войны, когда каждый город был разорен, каждая еврейская семья в Европе разорвана на части, и вера в лучшее будущее была единственным, что он мог себе позволить.

Они поставили колыбель так близко к кровати, что он мог сонно распрямить ногу и раскачивать ее взад-вперед.

Тогда Эрик не знал, что такое богатство.

***

Утро было вполне обычным, все спешили подготовиться к встрече, когда Эрик вошел в офис социальной помощи иммигрантам и увидел одну из секретарей, приветливо разговаривающую с молодой парой. На руках женщина держала мальчика, которому на вид было около трех лет.

— Мистер Леншерр! — Донна широко улыбнулась ему. — Это мистер и миссис Господинов — и маленький Райко. Скажи привет, Райко!

Ребенок улыбнулся. У него были густые черные волосы.

— Они только недавно приехали — не больше недели назад, и мы помогаем им с поиском жилья, — оба: мать и отец, вежливо кивнули ему. Они выглядели напуганными и измученными — в общем, как и все беженцы из Восточного блока. Эрик обычно чувствовал по отношению к ним такое желание оберегать, что его персонал старался вести все случаи самостоятельно, освобождая его от необходимости брать под свое крыло каждого отдельного человека.

Но не сегодня. Не сегодня.

Улыбка маленького мальчика…его угольно-черные волосы…

— Вы в надежных руках, — заставил себя сказать Эрик. — Донна, я хочу просмотреть документы перед встречей. Позаботься, чтобы меня не беспокоили следующий час, хорошо?

— Конечно, — Донна явно поняла, что что-то не так, но не стала задавать лишних вопросов. Она была умной женщиной.

Эрик зашел в свой кабинет, закрыл дверь и защелкнул замок.

Где ты был, где ты был?

Он сполз по двери на ковер, портфель все еще был зажат в его руке. Как чудовищно абсурдно он должно быть выглядел. Как что-то сломанное.

Еще много лет назад он понял, что лучше всего в такие моменты было перестать думать. Эрик сконцентрировал все внимание на своем теле. Он заставил себя замечать все складки на своей одежде, давление ремня на живот, урчание в желудке. Вдох, выдох, медленно и глубоко, обращая внимание на то, как раздуваются ноздри, как воздух движется в горле, как поднимается и опускается грудная клетка. В течение нескольких минут он был всего лишь телом, и в этом состоянии его тело могло успокоиться, а вместе с телом успокаивался его разум.

Когда он смог доверять себе настолько, чтобы снова начать думать, то почувствовал себя нелепо. Обычно у него не было панической атаки каждый раз, когда он видел маленького ребенка. Много семьй приходило в офис социальной помощи иммигрантам, и с годами Эрик достиг того, что мог легко разговаривать с ними, по крайней мере, несколько минут. Он мог пройти мимо детской площадки в парке, даже не задерживаясь. Плач из коляски утратил свою власть над ним, заставляя останавливаться, как это было годы назад.

Но сегодня… что-то в этом ребенке, несмотря на то, что это был мальчик, намного старше и круглолицый, с этими его темными волосами… сегодня время для Эрика повернулось вспять.

У Ани совсем не было волос. Они с Магдой всегда смеялись над этим…

Да, думай о Магде, это безопаснее, это легче, потому что она по крайней мере имела что-то вроде жизни…

…Магда проводила кончиками пальцев по крошечной лысой головке и говорила, что это унаследовано по его линии, а Эрик возражал. Он вспомнил, как склонялся над ними обоими, пока Магда кормила Аню грудью, вдыхая первобытные запахи молока и пота, то, как Аня смотрела на него снизу вверх…

Думай о Магде. Ты должен сейчас думать о Магде.

Но он не мог. Аня снова была в его мыслях, в его сердце, требуя его внимания.

Ей бы исполнилось одиннадцать в этом году. Одиннадцать! Эрик попытался представить ее в этом возрасте, но не смог. Он мог представить теоретическую одиннадцатилетнюю девочку — достающую ему до груди, шутящую и смеющуюся, требующую пластинки Битлз или новый обруч, но она была лишь вымыслом. Он не мог представить ее голос, ее лицо оставалось размытым. И он никогда не узнает, унаследовала Аня волосы Магды, или его собственные.

Аня была чистой страницей. Эрик никогда не узнает, что могло бы быть написано на ней, какую историю она бы выбрала для себя.

Он просидел на полу почти час. Не плакал, нет. Пытался сглотнуть комок в горле и думать о ком угодно, о чем угодно, кроме Ани.