Благодать (ЛП)

Характер неподвижности Чарльза изменился. Эрик не столько отказывался говорить о своей прошлой потере, сколько просто избегал этой темы. Сначала он поздравлял себя с тем, что у него так хорошо получается обходить эту тему. И только позже он понял, что Чарльз позволял ему это молчание. Но все же, он ждал, когда Эрик расскажет.

Возможно, Эрик наконец был готов говорить.

— Чарльз, мужчина, которого ты знал, был только тенью реального человека. Фрагментом. Это опустошение отдаляет тебя от всего, что ты когда-либо знал, всего, чем ты был до этого. Ты бы не смог понять, где он был, не побывав там сам. И я надеюсь, ты никогда этого не поймешь. Я бы тоже хотел не понимать. И даже пережив это, я сомневаюсь, что смог бы вытащить его. Он был…где-то в другом месте. Он сам был кем-то другим.

Но у этого мужчины все же была дочь, были все основания продолжать жить дальше, но он сдался…трусость, неблагодарность…

Стоп, сказал себе Эрик. Не было никакого смысла в том, чтобы злиться на человека, который уже покинул этот мир.

Чарльз тихо спросил:

— Ты думал о суициде после того, как твоя семья погибла?

— Да.

— Ох, Эрик, — Чарльз уже превратился из утешаемого в утешителя. Это была более свойственная для него роль, и Эрик подумал, что это может помочь ему. Но это означало, что он должен остаться в этом моменте, неважно, насколько это было больно. — Что удержало тебя?

— Полагаю, я должен сказать что-то глубокомысленное. Но в те первые несколько дней, честно говоря, я хотел умереть, но не был в достаточно адекватном состоянии, чтобы придумать план, и тем более воплотить его в жизнь. Если бы кто-нибудь достаточно глупый дал мне заряженное ружье, я бы им воспользовался, — Эрик подумал, что зря отставил виски так далеко. Чарльз больше не нуждался в нем, а вот он — да. — Как только я немного пришел в себя, то думал о том, чтобы утопиться в реке или…В доме, в котором я временно жил, были открытые потолочные балки, и я мог бы легко найти запасной кусок веревки. Полтора метра, как решил я, было более чем достаточно. Я ни разу не задумался о том, каково это будет для людей, которые меня приютили — прийти домой и обнаружить меня, висящего мертвым. Но однажды я посмотрел на это, — он приложил руку к своему предплечью. Не было нужды закатывать рукав. К этому времени Чарльз знал татуировку Эрика так же хорошо, как и он сам.

Эрик попытался улыбнуться, хотя подозревал, что это выглядело довольно мрачно.

— Я решил — черта с два я закончу работу нацистов за них.

Чарльз взял его за руку.

— Ты самый храбрый человек, которого я знаю.

— Я всего лишь выжил.

— Да, — согласился Чарльз так, будто это не было возражением.

Они поцеловали друг друга. Несомненно, оба расценивали это просто как утешение, но Эрик почувствовал неожиданный прилив тепла. Он прижал Чарльза ближе, пока не ощутил биение его сердца рядом со своим.

Живы, подумал он. Все еще живы.

Когда они разорвали поцелуй, Чарльз прошептал:

— Думаю, нам стоит сходить куда-нибудь на ужин, — их глаза встретились. — На очень поздний ужин.

— Через час.

— Или два.

Ему не нужно было объяснять Чарльзу, прочему это так правильно, заняться любовью именно сейчас, почему это естественный ответ на все смерти и разочарования мира.

Может быть, это была единственная общая черта между Чарльзом и Магдой, помимо любви к нему. Они оба ловили момент.

***

Поначалу секс с Чарльзом был одновременно и ужасным, и прекрасным.

Ужасным, потому что, когда они занимались им впервые, Чарльз был настолько неопытным, насколько это вообще возможно для взрослого мужчины. Он никогда ни с кем не целовался до Эрика, подчинялся устаревшим, противоестественным требованиям своей церкви так преданно, что даже не притрагивался к себе. Это означало, что он абсолютно не знал своего тела и не имел ни малейшего понятия о том, чего хочет и что ему нравится. Эрику приходилось быть очень терпеливым и медленным, не только в первый раз, но и в первые несколько месяцев. Чарльз так нервничал, был таким застенчивым. Хотя он быстро привык к тому, чтобы быть обнаженным в присутствии Эрика, он очень долгое время сомневался в каждом движении и прикосновении в постели. Прошло немало времени, прежде чем Эрик стал чувствовать себя в большей степени его любовником, чем наставником.