Благодать (СИ)

Борька побродил по дому, минутами замирая на месте и вдыхая аромат Маши. Наверное, ему следовало пойти в какую-нибудь парфюмерную лабораторию дегустатором, или как там эта должность называется, а то и составителем ароматических композиций, подумал он, и, наполняя легкие, размечтавшись, решил, что определенно знает, как назвал бы собственноручно и собстеннообонятельно составленные духи, и уж конечно, они стали бы шедевром, принесшим бы ему моральное удовлетворение. Что до физического, то есть масса латексного добра и замечательных смазок. Встрепенувшись, он огляделся по сторонам, досадливо сплюнул:

— Тоже мне, Гренуй недоделанный…

И устыдился. Никакого права сердиться на Машеньку у него нет, зато поводов к недовольству собой – более, чем достаточно. Начиная от лени, препятствующей не только занятиям в спортзале, но и трудовой деятельности вообще, и заканчивая каким-то тупым упорством, с которым он поглощает невероятное количество калорий, с неким извращенно оттягиваемым предвкушением воображая, насколько еще может расплыться тучное тело.

Ну да, знакомы с детства, но подавляющее большинство таких парочек, некогда игравших одними игрушками, а потом вместе выкуривших первую сигарету, сначала разглядывавшие лобки друг друга, а потом показывавшие свои уже покрытые порослью сокровенные места кому угодно, но только не бывшему напарнику по игре «в доктора», ни к каким сексуальным, не говоря уже о брачных, отношениям не приступают. Однако ж случается… Борька недоумевал, почему они с Машей не принадлежат к меньшинству. Он бы ради неё… Ну, ей достаточно было хотя бы разок намекнуть, а с годами это постоянное ожидание намёка стало состоянием его души. Ожидающий чуда. Ничего для этого не предпринимавший. У Маши было несметное количество мужиков, и ведь можно было еще надеяться на то, что она соблаговолит таки разглядеть в его глазах эту собачью тоску, и отдастся ему если и не из жалости, то хоть по пьяни, и не раз, будучи на одной с ней вечеринке, Борька с замиранием сердца видел, как Маша пробирается сквозь галдящую толпу к нему на своих подгибающихся ногах; и вот – рот ее приоткрывается, его сердце, как говорится, пропускает удар, и Маша должна уже сказать то, что он ждет… а она интересуется, икая, где здесь туалет. И он, проводив, стоит столбом у двери, и Маша вываливается из нее в объятия какого-нибудь очередного хмыря. Типа этого вот Вадима. А потом её педрила Шурик везет пьяную парочку куда скажет Маша. А Борька сгорает, истлевает от ревности и ненависти. И непонимания. И зависти. К кому? Да к Шурику же – не имея желания иметь Машу, тот имеет возможность хоть видеть ее. Обнаженную. Да и вообще – хорошо устроился.

Борис плюхнулся на горбатый диван, и тот, недовольно хрюкнув, выстрелил пружиной, хлестнувшей парня по заднице сквозь искусственную кожу обивки. Впрочем, Борька не обратил на это внимания. Он размышлял, умышленно ли Маша оскорбила его перед всей компанией или просто он попал под горячую руку. Для кого другого – всё было бы понятно, но Борька всё надеялся на проявления к себе хоть какой-то человечности со стороны подружки, человечности, которой здорово в ней поубавилось с момента выезда из города. В неё словно вселялась порой та чокнутая Машка, та, что перебесившись в пресловутый период, вдруг стала не уравновешенной, но спокойной, даже иногда слегка заторможенной. И картавость, от которой избавилась еще в школе, теперь стала проявляться, причем Машеньку, видимо, это нисколько не смущало – она, казалось, даже не осознавала, что её порок речи вернулся из продолжительного отпуска.

Поерзав на диване, с которого все время соскальзывал, нехотя встал, закурил, и решил проведать ту деревянную бабу на срубе колодца. Вытащил телефон, в этом селе если на что и годный, то разве что как плохонькая фотокамера. Индикатор показывал, что батарея разряжена наполовину. Ну, пофоткать колодец по-любому хватит, решил он. Да и тянуло послушать тот глухой стук, с которым бревна тычутся в заходящий в речку забор.

Моросил гадкий дождь, и Борька, подняв воротник своей балахонистой джинсовой куртки, двинулся в сад-огород и, проходя мимо сарайчика, уловил краем зрения блеснувшее на чем-то матовое сияние, и усилием воли подавил желание разглядеть, что это было – чего доброго, наткнется еще взглядом на кого из компашки. Им и без меня неплохо, подумал он, услышав женский вскрик, скорее возбужденный, чем испуганный…