Благодать (СИ)

Может, я и в самом деле испытываю их терпение, - подумала Маша. После деревянного елдака папаша вряд ли еще чем позабавит. Придурок. С родственниками я попала. Куда ни кинь – все с прибабахом. Ну и ладно. Отоварюсь травкой – и домой. А с ними – будь что будет. Тоже мне, искатели приключений. Если какие тайны и откроются, то не здесь. В лесу – да, возможно, и очень даже вероятно. Так почему бы их не обломать…

Они ввалились в комнату.

Там много чего интересного было: от длинных, составленных в один, столов, покрытых разномастной и разноразмерной клеенкой, до решеток на окнах. Нет, не тупо сваренных из арматурных прутьев, какие мы видим на первых этажах хрущоб, и уж конечно, не кованых, что оберегают покой хозяев особняков. Здесь были решетки, сплетенные из толстых, гладких, навроде то ли тополиных, то ли ивовых веток, и нужно было обладать немалой силой, чтобы изогнуть и сплести их с такой мнимой небрежной легкостью и диковатым изяществом. Впрочем, диковатым или нет, Маша украсила бы таким плетением свою квартирку, если Вадик не станет возражать.

А он ведь не станет, верно?.. Маша посмотрела на него долгим многозначительным взглядом, и его краем уловила полыхнувшие злобной ревностью глаза Любы, этой сопливой блондиночки, обиженная рожа которой бледной луной возникала в размышлениях Маши, связанных с Вадимом. Брр… да еще эта кровища на столах. Потеки на покрывавших их клеенчатых скатерках были явно не кофейными. Бурые потеки запеклись размашистыми росчерками.

— Ну, и кого он здесь потрошил? — дрогнувшим голосом поинтересовался Шурик, глядя на похожее на огромную лохматую запятую пятно.

— Да крысок же, небось, — предположил Вадим.

— Про каких крыс вы всё время талдычите? — спросила Люба настороженно. — Говори сейчас, а то я тебе ночью устрою.

— Странный ты способ шантажа выбрала. Вроде, от исполнения мужского долга я никогда и не уклонялся особо. Если я правильно намек понял. Да, и если уж и впрямь в масть, то предупреждаю: трахай меня до полусмерти, а не расколюсь. Вот.

— Может, руку он просто поранил, — сказала Маша, зная, что говорит полную чушь, но как бы со стороны наблюдая, как слова сами вылетают из ее рта. — А кровь сразу не замыл.

— Ага, — с сомнением кивнул Шурик и, потянувшись рукой к очкам, одернул ее.

Вадим подошел к одному из столов, задрав покрытую бурыми художествами клеенку, взялся за круглую ручку выдвижного ящика:

— Здесь посмотреть. Что ищем-то – знать бы.

— При виде этой кровищи я вообще соображать не могу, — скуксился Шурик наигранно и положил ладонь поверх Вадимовой. И, словно обжегшись, отшатнулся, схватив ладошку другой рукой, когда заметил, с какой гадливостью поморщился Вадим – будто слизень его коснулся.

— Вытягивай, — проговорила Маша низким голосом, дурашливо ухмыляясь.

— По-моему, мы ожидаем, нет, скорее, ощущаем загадочность, мистичность в том, где им попросту не место. — Люба оглядела троицу с жалостью. — Мы ж не в вампирском замке находимся, а в обыкновенном сельском доме, покинутом хозяевами не так давно, чтобы жилище успело обзавестись зловещей атмосферой. Затхлой – да. Но ведь для того, чтобы от этого избавиться – проветрим. А вот как просквозить ваши мозги? Может, наконец, пооткрывать тут все ящики да шкафчики, убедиться - никаких скальпов да отрубленных конечностей тут нет?

Она подошла к другому столу, сдернула с него клеенку, разрисованную умилительными котятами, там и сям забрызганными поверх мордочек да пухловатых телец бурыми пятнами, и рванула ящик. Он вывалился. Выпала к Любиным ногам сухой тряпицей мумия крысенка. Зубы засушенного детеныша клацнули о пол. Люба завизжала.

Маша подскочила к ней и хлестнула раскрытой ладошкой по щеке. На Любином лице проявилось удивление, из глаз полились слезы боли, по щеке забагровел след ладошки с тремя начавшими лиловеть вмятинами от колец. Вадька перевел взгляд со щеки плачущей подруги на руку Машеньки – та протянула ладонь с растопыренными пальчиками: — Можешь отрубить.

— Что за… — промямлил Шурик, не решаясь продолжить, и втянул голову в плечи.

Люба всхлипывала. Ну да, она испугалась. Ну, так неожиданно эта дрянь вывалилась, и хвостик, хвостик полоснул ее по ноге, как холодная проволока. Но это она переживет. Ее больше волновало, что Вадим даже виду не подал, что возмущен тем, как Маша её успокоила. Было больно, но, признаться честно, действенно: в голове более менее прояснилось. Она вытерла ладонями слезы со щек – на левой руке остались слабые розоватые разводы. Это что, эта рыжая сука щеку ей рассекла? Вадик улыбался. Козёл, подумала Люба и ощупала языком внутреннюю поверхность щеки, будто чтобы удостовериться, что кольцо суки не прошло сквозь неё.

5