Благородна и благочестива

— Серьги хороши, — завистливо вздохнула мэма Софур, одобрительно кивая на крохотные рубиновые капли в ушах Камиллы. Уши камеристка проткнула мастерски, ещё седмицу назад, так что даже воспаления не осталось. — Эх, мне бы кто такие подарил!

— Это фамильные драгоценности, — ровно отозвалась пэра Эдна. — Я взяла их там же, где и платья, и носить их смеет лишь ллейна Камилла. Верно, принадлежали её бабушке, покойной ллейне Феодоре.

— Спасибо, — искренне поблагодарила Камилла, бросая последний взгляд на зеркало. — Что с дедом? Вы проследите за его трапезой?

— Разумеется, — сдержанно кивнула камеристка. — Я уже распорядилась, и…

В дверь нетвёрдо постучали. Глянув на воспитанницу, мэма Софур проворно подкатилась к двери и рывком распахнула створку. Охнула и тут же откатилась в сторону, впервые в жизни не найдя нужных слов для приветствия.

— Камилла… — глухо, хрипло, но почти внятно выговорил ллей Тадеуш.

Хозяин замка шагнул внутрь покоев, и за его спиной, в проходе, мелькнули суровые лица стражников. Начальник замковой охраны приставил новых людей, из непугливых, потому как не всякий жаждал теперь сторожить покои мага огня.

— Девочка моя… Камилла…

Дочь Рыжего барона подлетела к деду вовремя, чтобы ухватить его за протянутые ладони. Горячие, крепкие пальцы пробежали вверх по её рукам, сжали плечи. Ллей Тадеуш выглядел совсем иначе, чем накануне вечером. Одеться хозяину замка, никак, помог тот самый немолодой слуга, один из немногих, кто с появлением молодой наследницы смирился с её присутствием почти сразу. Софур даже имя неразговорчивого слуги разведала: Хальг.

Но не опрятная одежда, расчёсанные волосы и выбритые щеки переменили ллея Тадеуша. Иначе выглядело само лицо — решительное, собранное после болезненной расслабленности и необыкновенно похорошевшее. Мужская красота являлась неизменной фамильной чертой Эйросских ллеев — вот и папенька, покойный Золтан, отличался тем же. Ярко-зелёные, чистые, словно изумруды, глаза лучились мягким светом, и в них, внимательных, тёплых, дрожала влага.

— Маленькая… родная… кровь моя…

Ллей Тадеуш не проронил больше ни слова: горло перехватило. Да и у самой Камиллы запершило, а глаза наполнились предательскими слезами. Сейчас вся красота стечёт!..

Мотнув головой, Камилла шатнулась вперёд, приникая к широкой груди деда. Почувствовала осторожные, дрожащие ладони на спине и волосах. Судорожное дыхание.

— Дрянной мальчишка, — вдруг пробормотал ллей Тадеуш. — Столько лет лишал меня тебя… Не нянчил… не учил стрельбе из лука… не создавал для тебя огненных котят…

Камилла улыбнулась сквозь слёзы, отрываясь от груди деда. Ответила на грустную улыбку.

— Я уже тут, деда, — хрипловато произнесла она. — И я тебя в обиду больше не дам. А с огненными котами завязывал бы… западное крыло от сажи еле отмыли…

— Если бы не ты, — вдруг проронил ллей Тадеуш, гладя внучку по щеке, — у королевства не осталось бы ни шанса… Маленький камешек, попавший под колесо планов Корнелиуса… расшатавший всю колесницу…

Маг огня вдруг пошатнулся, и пэра Эдна мигом оказалась рядом, подставляя плечо. Чопорная камеристка, чтившая этикет похлеще хозяев, отметала все условности, когда требовалась помощь. Вовремя: ллей Тадеуш опустил ей на плечо тяжёлую ладонь, с трудом удержавшись на ногах. Обвил второй рукой плечи Камиллы, не выпуская внучку.

— Как сквозь липкий туман помню, — отдышавшись, снова проронил хозяин замка. — Болото, зыбкая вязь… помешательство… жар, терзающий изнутри… а потом как глоток воздуха — ты…

Камилла только носом шмыгнула. Вообще-то, в их первую встречу она и впрямь впустила свежий воздух в покои ллея Тадеуша — видимо, его и запомнил.

— До чего тебе идут её платья, — дрогнувшим голосом подметил хозяин замка. Коснулся пальцами щеки внучки, приподнял прядь, рассматривая драгоценные серьги. — Последний раз Феодора надевала рубины тридцать три года назад. Сказала, что цвет тяжёл для неё, и отложила в дальнюю шкатулку. Пригодились вот… А вы… — маг огня перевёл внимательный взгляд на пэру Эдну, — вы помогали.

— Это меньшее, чем я могла отплатить за гостеприимство, светлейший ллей, — кротко ответила камеристка.

— Ты вспомнил! — улыбнулась Камилла, всё ещё не веря в удачу. — Корнелиус сказал, что потребуется время…

— Потребуется, — нехотя признал хозяин замка. — Мысли… путаются. Быстро устаю, и тело… ещё не подчиняется. Но я вхожу в силу. И в следующий раз испепелю мерзавца — до водяного пара…

Пэра Эдна охнула от боли, но отстраниться не посмела. Зато Камилла встрепенулась:

— Полегче, деда! Ты это… снова горишь.

Маг огня вздрогнул, сжал дымящиеся ладони в кулаки, унимая вспыхнувшие на костяшках языки пламени.

— Видишь… не властен ещё над стихией так, как прежде… ослабеваю — и вырывается… Как ты меня назвала?.. — вдруг встрепенулся ллей Тадеуш.

— Деда, — смущённо повторила Камилла. — А что?..