Благородная империя

— Это грустно! Аффери-то он не тронул. Но теперь все в прошлом, я смирился.

Автомобиль взмыл в воздух, трясясь и покачиваясь. Набрав высоту, он несколько замедлился и стал двигаться вдоль эстакады, по которой летели такие же машины, весьма малочисленные: в Дрё Серно лишь очень немногие, в большинстве старшие офицеры охраны и чиновники, могли позволить себе личный транспорт и разрешение на пользование.

— Как тебя сюда занесло? — спросил Ингрив.

— Вы сами все знаете, riihore, — ответил лейвор, сонно глядя в окно. — Вуркулур.

— Я не об этом, третий. Когда мы впервые встретились, я был сержантом, а ты — рядовым. Дворянином, конечно, но рядовым. Я видел в тебе потенциал, но не думал, что потом еще тебя встречу, а теперь посмотри на себя! Ты на самом верху.

— Вы тоже сильно поднялись, — заметил Терну, — от сержанта до полковника путь долгий.

— Долгий, но увлекательный. Где я только не побывал за эти пять лет. Сурвери, Леннагонт, Йевфур… За такое не жалко проливать кровь, а я пролил много, могу показать медали, если хочешь. Была знатная битва под Хейнаренто…

— Помню что-то такое.

— Федералы осаждали приграничный город, нас послали разобраться. Осаду сняли, но там, как назло, оказалась куча заложников, а у нас был приказ не увлекаться, чтобы-де не провоцировать беспорядки. Знаешь же, люди все принимают близко к сердцу.

— Как в аэропорту Норо?

— А что там было?

— Вы не помните?

— Еще бы я помнил каждую резню, в которой участвовал. Если ты о том случае, когда я заставлял тебя расстреливать гражданских, то тебе бы рано или поздно все равно пришлось кого-нибудь убить. Meurkiinen aideris никто не отменял…

Meurkiinen aideris. «Смерть человека». Всякий молодой лангорит, что проходил службу в Дикой орде, завершал ее этим ритуалом, когда он голыми руками должен был убить meurkiin в схватке один на один, чтобы утвердиться в семи принципах. Юные солдаты не знали поражений — при прочих равных лангорит всегда побеждает человека — и всегда очень ждали того дня, когда их признают настоящими воинами; к meurkiinen aideris начинали готовиться с первых шагов.

— Я знаю, — сказал Терну, — преначертание не изменить. Я даже… благодарен.

— За что?

— За веру в семь принципов.

— К тому времени, как ты отсюда выберешься, от нее ничего не останется, говорю из своего опыта, — захохотал полковник, — иначе с меня выпивка.

Автомобиль вылетел на открытое пространство перед Дворцом возмездия, и из окна открылся уродливый вид на город; на земле под свинцовым небом, словно опарыши в мертвом теле, копошились заключенные, многие — в грязных робах, за ними зорко следили старые дроиды; где-то стрекотало оружие, дворы огромных тюремных блоков слабо освещали костры в бочках, некоторые здания полыхали, несмотря на дождь, и заполняли город дымом и запахом горелого мяса. Над всем этим, закрывая горизонт, высилась огромная Стена.

— Впечатляет… — прошептал Терну.

— Еще бы, — сказал Ингрив. — Добро пожаловать в Дрё Серно.

IINi Taru Gorivist

Вертолет медленно опустился на площадку. Сойдя на землю после долгого перелета, Фуркум огляделся вокруг: он много слышал о Норо Сарденте, но хотел убедиться, что рассказчики его не обманывали, и не разочаровался: центр Секкина был именно таким, каким его представлял Мурдикин, красивым и в то же время жутким, пропитанным болезненной романтикой ночного одиночества.

Подсвеченные зеленым мрачные улицы спали под светом двух лун, но тикку прекрасно знал, что настоящая жизнь Норо Сардента кипит в трущобах, где рабы, защищенные от взглядов чистоплотных господ смрадом и мусором, влачат свое жалкое существование.

О районе Аннаго в имперских СМИ старались не вспоминать. Во всей бескрайней Империи было не найти столь же гнусного и отвратительного притона; сравниться с Аннаго мог, пожалуй, только район Нейханиру в Хорд Лангоре, да и то лишь потому, что он находился в столице и отравлял жизнь пятидесяти миллионам обывателей.

Именно через Аннаго, худшее место худшей из колоний, Xergreiv Khorgest продавала оружие в Секкин. Поток желающих не иссякал: горожане пытались обезопасить себя, а бандиты закупались здесь и отправлялись в другие районы разбираться друг с другом; «Мыши Норо Сардента» и еще несколько группировок были среди тех немногих, что задержался, остальные предпочитали не сорить дома.

Колониальная администрация не только не боролась с преступностью, но и культивировала ее: каждая бандитская война укрепляла власть Империи, к которой обращались все, кто отчаялся дожить до мира; рано или поздно, как полагали в Нигили Синвере, секкинцы задушат свою гордость и покорно примут лангоритов как необходимое зло. Судя по тому, что сейчас видел Фуркум, к этому и шло.

Бизнесмен погружался все глубже и глубже в трясину, пока наконец не добрался до цели; он приказал телохранителям ждать снаружи и вошел в пыльную комнату, вознося хвалу Звездам за вечный насморк, благодаря которому не чувствовал ароматов трущоб. Хозяин комнаты, казалось, совсем не удивился, когда в его скромной порочной обители появился богатейший лангорит Империи.