Благословенный

— Я оставил службу у Светлейшего князя ещё год назад. Но, ежели за это время князь не переменил своих привычек, а вернее всего это так, то наверняка этот человек своими непомерными излишествами сам себя угробил. Сколько раз я наблюдал одно и то же: пять или шесть завтраков из кофе, холодной дичи, шоколада и ветчины заполняли его время до обеда, которым и заканчивался его день. Я видел, как он во время приступа лихорадки съел окорок, четырёх цыплят, и запил это половиною ведра кваса, клюквы, мёда и всевозможных вин. При этом светлейший князь наотрез отказывался от всяких лекарств, а докторов к себе на пушечный выстрел не подпускал! Когда начинались у него приступы лихорадки, он приказывал самой холодной ночью открывать окна во всей квартире, обливал себе тело холодной водой, а голову — душем из одеколона.

— Понятно. И чем же вы заняты теперь?

— Увы, я не имею сейчас никакого места!

— Как? Вы, действительный член двенадцати заграничных академий наук, содержавший весь госпиталь Екатеринославской армии?

— Именно так! При Светлейшем князе я основал Богоявленский госпиталь, где с 1788 года по май 1790 года были на руках моих 16 тыс. больных военнослужащих, обессиленных тяжелыми болезнями. Из них вылечилось 13800 и в госпитале осталось на май месяц около тысячи человек.

— Это прекрасный результат! И где же вы служите теперь?

— Я ныне не имею места!

— Но вы готовы служить?

— Конечно! Я покалечен на службе, имею жену и двух малолетних детей. Мне очень нужно место, и, желательно, согласно моей профили!

— Вы, говорят, доблестно сражались в Тавриде с чумою?

Доктор задумчиво потёр переносицу.

— Впервые я познакомился с моровою язвою ещё в Москве.

— Как, в ту самую великую эпидемию?

— Да. И скажу вам Ваше Высочество, — это было преужасно! Трупы валялись на улицах; иные семьи вымирали полностью. Тела умерших лежали по 3–4 дня прежде, чем их выволакивали команды из полицейских и каторжников. Открылися всякого рода стяжательства, мародёрства, через чего смерти умножились. Ведь язва распространяема была не миазмами, а совсем иными путями!

— Вот как? Расскажите подробнее!

Доктор смотрел вдаль отсутствующим взглядом, вспоминая события двадцатилетней давности.

— Всеобщее мнение таково, что болезни проистекают от дурного воздуха, сиречь миазмов. Ну а раз заражение идёт через воздух, то старались всячески способствовать его движению, дабы он не застаивался. Для этого вырубали деревья, ломали заборы, чтобы не удерживали ветер, то и дело стреляли из пушек и звонили в колокола, дабы совершались воздухо-содрогательные колебания, и совершали множество иных подобных глупостей. Но в части чумы сие оказалося неверно — тут заражение шло через касание больных и предметов их одежды. Бывало множество случаев, когда и в самой здоровой местности, на свежем воздухе люди заражались через простое соприкосновение рук. Также, было немало случаев заражения через одежду и иные предметы, принадлежавшие больным. И самым сильным источником заражения сделалось расхищение имущества недавно умерших людей…

Доктор продолжал рассказывать, и картины прошлого оживали перед моими глазами.

— Мы стали строго следить за движением товаров, запретили торговлю с рук, закрыли торговые бани, прекратили многолюдные богослужения. Особенно тщательно изымали все вещи умерших и сжигали их, и это вызвало страшное недовольство черни.

Нас, лекарей, не доверяли и обвиняли, что мы, дескать, «морили людей в карантинах». Больные старались сбежать из лазаретов, совершались иные случаи неповиновения карантину.

Лекарь потёр свои покрытые страшными бордовыми ожогами руки.

— Потом прошел чудесный слух, что исцеление дает чудотворная икона Боголюбской Богоматери у Варварских ворот. Народ с надеждой хлынул к воротам лечиться у иконы. Там дело было так: приставили к стене лесенку, каждый по ней поднимается, прикладывается к иконе, а потом спускается и кладет в ящик пожертвования, а рядом попы служат молебны. Архиепископ Амвросий, дабы избежать заражения людей чумой при столпотворении на Варварке, распорядился перенести икону в храм. Но полицейские не сумели выполнить его приказ — на них неистово кинулся народ! Немедленно завязалась драка, переросшая вскоре бунт. Владыку Амвросия забили палками; расправившись с ним, чернь пошла громить карантинные дома, лазареты и убивать лекарей.

— Неужели не было в городе ни полиции, ни солдат? Ведь есть целый Московский городовой полк, и огромный артиллерийский парк у Кремля!