Блаженны алчущие (СИ)

Ренэ осторожно покосилась на Бэзила. У его губ залегла презрительная складка, а красивое лицо приобрело довольно уродливое выражение.

— Вот как, — только и сказала Ренэ, насторожившись.

— После смерти моей матери эта дама утешила моего отца в его горе. Да так успешно, что он обвенчался с нею через два месяца после похорон, не выдержав даже срок траура, который полагается приличиями, словно какой-то крестьянин. Вскоре мачеха оставила дворец и светскую жизнь, чтобы поправить здоровье, а потом вернулась из летней резиденции с моей сестрой на руках, на редкость пухлой и крупной девочкой для недоношенного младенца трех недель от роду.

Что ж — Ренэ понимала чувства Бэзила, но и горячо осуждать Лорда-Защитника не могла. Все знали, что у мужчин есть определенные потребности, а когда под боком оказывается подобная красотка… Неудивительно и то, что лорд Томас предпочел, чтобы его дочь родилась в законном браке.

— Она так красива!

— Да, — признал Бэзил, словно нехотя. — Прекрасна, холодна и лжива, как лед на весеннем пруду. Ледяная ведьма, — шепнул он себе под нос, но Ренэ услышала.

На его месте Ренэ тоже невзлюбила бы мачеху, и все же подумала, что обзывать ее ведьмой — немного чересчур. От Бэзила сейчас от самого тянуло холодом; близкий, и в то же время далекий, он обращал на Ренэ не больше внимания, чем если б она была стеной, эхом отражавшей его слова.

— Я и забыла, что у вас есть сестра, — сказала она, просто чтобы что-то сказать. — Как мило было бы с нею познакомиться!

Бэзил покосился на нее с легким удивлением и кивнул на невзрачную девицу внизу. — Да вот же она, — прибавил он равнодушно. — Моя сестра Офелия.

~*~*~*~

II.

01/11/665

Обычно зеркала льстили ему так же, как уста прихлебателей, являя взгляду Бэзила Очаровательного, Бэзила Великолепного. Но только не сегодня. На узком усталом личике того, кто затравленно смотрел с другой стороны стекла, оставили свой след все переживания и сомнения последнего времени. И Страх — его вечный спутник, который сейчас вонзил когти под ребра, так глубоко, что не вздохнуть.

Бэзил коснулся кольца на пальце, в сотый раз убеждаясь, что оно на месте. Погладил камень, сверкавший в нем, ядовито-зеленый.

А потом закутался поплотнее в плащ, собираясь в путь, по-своему столь же опасный, как дорога к ведьме — только на сей раз с ним не будет ни его друзей, ни веселого Йена, ни даже верного слуги. Потому что в конце человек всегда один — перед лицом смерти или перед лицом Правды.

Когда он вышел из своих покоев, от коридорной стены отделилась серая тень, низенькая фигурка в платье и накидке мышиного цвета, печальных и унылых, как она сама.

— Брат, могу я поговорить с вами?

Нельзя сказать, чтобы Бэзил хорошо знал сестру. Анейра держала ее под строгим присмотром, как дракон, стерегущий принцессу в башне. Нет, не дракон — ледяная ящерица. Понимая, что мачехе не понравится, коли его тлетворное воздействие коснется её дитяти, Бэзил и сам нисколько не стремился к обществу малявки. О чем им было говорить друг с другом?..

Пока сестра была в отъезде, он редко вспоминал о ней, а когда это все же происходило, придумывал циничные объяснения их с ее матерью затянувшемуся путешествию — объяснения, в которые сам же по-настоящему не верил.

Сейчас он ощутил укор совести за недостойные мысли — весьма непривычное чувство! Сестра выглядела ужасно. Серое лицо, опухшие глаза — она лишилась даже той примитивной крестьянской миловидности, что отличала ее раньше. Должно быть, Офелия и впрямь серьезно болела. Он всегда находил ее толстоватой, но сейчас бедняжка расплылась еще больше — нездоровая рыхлая полнота, коснувшаяся шеи и щек.

— Разумеется, — любезно ответил он, хотя сейчас ему было совсем не до болтовни с малявкой. — Как твое здоровье, сестра? Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше.

— Они сказали вам, почему меня так долго не было в городе? Я имею в виду, правду? — Что-то еще изменилось в ней — взгляд. Прежде спокойный, как у дойной коровы, если такое сравнение применимо к незамужней особе благородного рода, сейчас он горел лихорадочным огнем, и Бэзил словно разглядел в нем отражение собственной тревоги.

— Я слышал, что вы с матерью отправились в паломничество, а вдали от дома ты заболела… — Подозрения снова оживали в нем, но на сей раз совсем не казались забавными.

— Я болела, потом. Но они отправили меня подальше отсюда, потому что не хотели, чтобы люди узнали, что у меня должен родиться ребенок. У меня есть малыш, братец, маленький мальчик, — Тень улыбки скользнула по бледным губам.

Никакие догадки не подготовили его к словам, которые сестра так уверенно бросила ему в лицо. Он опасливо покрутил головой — даже у стен есть уши! Повторил, как попугай: — Ребенок?.. Они все тут с ума посходили, что ли?